Лет двадцать назад направили меня и еще двух моих коллег в командировку, нужно было законсервировать на зиму памятник под реставрацию. Приехали в тьму-таракань, поселок на отшибе цивилизации. Поздняя осень, уже заморозки стоят ночами, темнеет рано. Отметились в поселковом совете, стали нас определять на ночь. Пока лясим-трясим — ночь. Провожатая провела нас какими-то усадьбами заросшими бурьяном, темно хоть глаз коли, фонарей нет. Пришли к домику, вокруг деревья, кусты, типа парк. Открыла она дом, провела в комнату, говорит — жить будете здесь. Это, типа, наша общага для приезжих. Сейчас вы одни, поэтому дверь за мной заприте и никого не пускайте. Заперли мы дверь изнутри на железные скобы, растопили печь, стали укладываться спать. Через час я услышал, что по коридору кто-то ходит. Половицы скрипят, потом в печь полез стал шуршать поленьями, лязгнул защелкой на чугунной дверце. Помня, что дверь мы закрыли изнутри, я стреманулся, толкнул товарища. А он сам не спит, стучит зубами. Страх на нас такой накатил — жуть. Три здоровых лба еле уснули. А утром, вышли из дома — оказывается домик-то стоит в центре старого кладбища, вокруг кресты перекошенные. В тот же день мы свалили из поселка, сделав работу за день, хоть планировалось делать ее неделю.Лет двадцать назад направили меня и еще двух моих коллег в командировку, нужно было законсервировать на зиму памятник под реставрацию. Приехали в тьму-таракань, поселок на отшибе цивилизации. Поздняя осень, уже заморозки стоят ночами, темнеет рано. Отметились в поселковом совете, стали нас определять на ночь. Пока лясим-трясим — ночь. Провожатая провела нас какими-то усадьбами заросшими бурьяном, темно хоть глаз коли, фонарей нет. Пришли к домику, вокруг деревья, кусты, типа парк. Открыла она дом, провела в комнату, говорит — жить будете здесь. Это, типа, наша общага для приезжих. Сейчас вы одни, поэтому дверь за мной заприте и никого не пускайте. Заперли мы дверь изнутри на железные скобы, растопили печь, стали укладываться спать. Через час я услышал, что по коридору кто-то ходит. Половицы скрипят, потом в печь полез стал шуршать поленьями, лязгнул защелкой на чугунной дверце. Помня, что дверь мы закрыли изнутри, я стреманулся, толкнул товарища. А он сам не спит, стучит зубами. Страх на нас такой накатил — жуть. Три здоровых лба еле уснули. А утром, вышли из дома — оказывается домик-то стоит в центре старого кладбища, вокруг кресты перекошенные. В тот же день мы свалили из поселка, сделав работу за день, хоть планировалось делать ее неделю.
