Нельзя. Открывать
Забиться в угол, подальше от центра комнаты. С головой накрывшись одеялом, ждать, слушать ночную тишину и стрекот сверчков под окном, далекий свист автомобильных шин по асфальту, голоса пьяных подростков ночью – слушать и ждать тихого скрежета когтистых лап по паркету, оттуда, из темноты. Нельзя открывать глаза. Совсем близко звучит гулкое, тяжелое дыхание, перемешивающееся с собственным. Капли крови громко разбиваются о пол, соскальзывая с черных перьев.
Нельзя. Открывать…Забиться в угол, подальше от центра комнаты. С головой накрывшись одеялом, ждать, слушать ночную тишину и стрекот сверчков под окном, далекий свист автомобильных шин по асфальту, голоса пьяных подростков ночью – слушать и ждать тихого скрежета когтистых лап по паркету, оттуда, из темноты. Нельзя открывать глаза. Совсем близко звучит гулкое, тяжелое дыхание, перемешивающееся с собственным. Капли крови громко разбиваются о пол, соскальзывая с черных перьев.
Нельзя. Открывать.
Существо метается по комнате, бьется, скребется о стены. Вопль, что он издает, похож одновременно на протяжный собачий вой, карканье вороны и человеческий крик. Мечется, залезло сквозь открытую форточку, учуяло, ждет момента, ждет, чтобы набросится. Не видит, не слышит, но чует запах ромашкового шампуня и пульсирующего в голове страха. Скрежет. Ближе.
Нельзя. Открывать.
Когти ведут полосу совсем рядом, крылья хлопают мокрыми перьями. Хрипло, синхронно – выдох, ниже, ближе, забиться дальше, рядом, рядом – нельзя открывать глаза. По-звериному втягивает ромашковый воздух, ведет линию вниз, неспешно, дрожат пальцы, запах крови и гнили, пульс слишком громкий.
Срывает одеяло – резко, с хрустом выгибая сустав. Из комнаты – прочь! Вслепую, роняя вазы, по осколкам, со сбившимся дыханием, в другую комнату, в другой угол, где пахнет свечками с ванилью. Из коридора доносится лязг и тяжелое дыхание. Громко ойкает аська на выключенном компьютере. Еще одно. Отсчет. Не открывать.
В первый день этому не придаешь значения и удаляешь спамера из списка контактов.
На второй нервно сглатываешь, вновь обнаружив его онлайн.
На третий перечитываешь строчки и вздрагиваешь от скрежета веток по стеклу.
На четвертый перестаешь спать, боясь проснуться от звуков гулкого дыхания.
На пятый тебе говорят, что уже слишком поздно.
На шестой в стекло твоей кухни врезается ворона и заливает кровью балкон.
На седьмой день отсчет заканчивается.
Все что угодно, лишь бы оно остановилось. Все, что угодно, лишь бы не увидеть это. Нельзя. Открывать. Глаза.
— Говорят, её так и нашли наутро, с выколотыми глазами и зажатым в руке кухонным ножом, словно она сама себе их и выколола. Как будто боялась увидеть что-то.
А когда дверь выломали, увидели, что у нее в квартире делается. Я сам не знаю, но соседки сплетничают, будто оттуда мешками вороньи туши выносили с разбитым стеклом вперемешку. С тех пор уж полгода прошло, родственники все вещи вынесли, оставили голые стены. Покупать-то квартирку покойницы вряд ли кто будет. Вот только иногда по ночам слышно, как оттуда доносится звук работающей аськи и крики птиц.
