История реальна. Я поздно возвращался домой. Я свернул в старый парк, и тут на меня из темноты вышло нечто ужасное. Мне трудно описать, что это было – с огромными руками ниже колен, без носа, а вместо глаз две черные пропасти. Оно смотрело в мою сторону. Я знатно выложил кирпичей и убежал домой. Не знаю, что это было, анон. А вдруг оно вернется за мной?
История реальна. Я проснулся ночью от странного звука. Эту хату я снял недавно, а соседи говорили, что несколько лет назад в ней была найдена мертвой семья из трех человек. Звук исходил от окна. Когда я посмотрел туда, то засыпал всю кровать кирпичами. В окно на меня мертвыми глазами уставилось три призрака. Знатно пересравшись я убежал, переночевал у друзей, а на следующий день навсегда покинул проклятую квартиру. Не знаю, что это было, анон…История реальна. Я поздно возвращался домой. Я свернул в старый парк, и тут на меня из темноты вышло нечто ужасное. Мне трудно описать, что это было – с огромными руками ниже колен, без носа, а вместо глаз две черные пропасти. Оно смотрело в мою сторону. Я знатно выложил кирпичей и убежал домой. Не знаю, что это было, анон. А вдруг оно вернется за мной?
История реальна. Я проснулся ночью от странного звука. Эту хату я снял недавно, а соседи говорили, что несколько лет назад в ней была найдена мертвой семья из трех человек. Звук исходил от окна. Когда я посмотрел туда, то засыпал всю кровать кирпичами. В окно на меня мертвыми глазами уставилось три призрака. Знатно пересравшись я убежал, переночевал у друзей, а на следующий день навсегда покинул проклятую квартиру. Не знаю, что это было, анон.
История реальна. Я как всегда сидел в интернете, когда решил проверить свою почту. Среди прочих писем, было одно, заинтересовавшее меня заголовком «NEHNEHNEH.JPG». Я скачал файл, проверил на вирусы и открыл. Сначала ничего не происходило, потом колонки словно сошли с ума (оттуда стали доноситься стоны и крики), а на экране появилось лицо старухи, искаженное болью. Потом мой комп внезапно выключился и теперь не работает. Пишу от друга. Не знаю, что это было, анон. Не открывай этот файл, если попадется.
Вот ссылка…
* * *
Довольный собой Жека откинулся на спинку стула и блаженно потянулся. Сегодня он наклепал и запостил несколько неплохих, по его мнению, страшных историй, так что день, можно сказать, выдался плодотворным. Анонимусы разделяли его мнение и активно оставляли комментарии, что еще сильнее повышало настроение юного графомана. Он еще раз пробежался по комментариям, придирчиво глянул на свои творения (не проскочила бы где досадная ошибка) и, полностью удовлетворенный поднялся с места.
Пора было позаниматься и домашними делами.
Жека, не смотря на свой юный возраст (всего 20), уже многое повидал: чуть ли не все детство на улице, а там с какими только кадрами не пообщаешься – и токсикоманы, и наркоманы, и несовершеннолетние преступники. В двенадцать Жека стал свидетелем, как его отец (зэк старой закалки) во дворе забил до смерти двух «дерзких» пацанов. В пятнадцать Жека и сам уже вовсю бандитствовал, но вовремя остановился, закончил КТК и теперь жил с любимой девушкой в комнате на общей кухне (КОК).
Жека взял огромный пластиковый таз, собрал туда всю грязную посуду и отправился ее мыть на общую кухню.
К своей жизни он всегда относился весьма философски, равно как и к жизням других. Тем не менее, ни злым, ни циничным Жека никогда не был. Все товарищи признавали, что у него мягкое сердце. Жека не был лишен благородства, милосердия и сострадания. Циником он стал, только проведя домой Интернет, и хорошенько освоившись там.
Зажав сигарету в уголке рта, Жека старательно мыл посуду и напевал песенку трех поросят.
Интернет Жека сразу же оценил по достоинству. Где еще найти столько бесплатного и разнообразного развлекалова? Он не был рабом сети, не забывал про свою маленькую, молодую семью, заботился о любимой, встречался с друзьями, работал, в конце концов. Но и вылазки во всемирную паутину совершал регулярно, открывая для себя все новые и новые грани этой удивительной штуки. Шок-контент, башорг, лурка, соцсети, он-лайн игры, порнуха, наконец. Очередным открытием для Жеки стали крипипасты.
Жека отвлекся от посуды и поставил кипятиться на плиту кастрюлю с водой. Сегодня порадует любимую вареной, а после этого слегка обжаренной картошкой с грибами и зеленью.
Да, крипота Жеке пришлась по вкусу. Как он любил перед сном прочитать пару-тройку страшилок, а потом, не включая свет, идти курить на пустую кухню и наблюдать за собственной игрой фантазии, вызванной банальным страхом! Но вскоре это прошло. Он никогда не был пугливым. Вот и теперь чувство страха сначала неуклонно притуплялось, а вскоре и вовсе пропало. И тут Жека открыл в себе дремавший ранее талант – он сам стал писать крипипасты!
Скрипнула одна из четырех дверей и в коридоре послышались неуверенные, шаркающие шаги. Это вышел за каким-то делом сосед – тощий и бледный студентик Филипп.
Жека написал не меньше дюжины паст. Особо не заморачивался, слету ловил то, что нравилось читателям, и давал им это. На кой черт тонкие психологические ходы, если можно заявить, что видел слендермена или еще какую непонятную тварь? Подобные истории считались проходными, но их глотали с удовольствием, как дамочки бальзаковского возраста глотают детективы. Вот и сегодня Жека порадовал анонимных пользователей новой порцией крипоты, а подспудно, в личной переписке, доказывал какому-то хомяку, что изложенное им правда. Что говориться, тролил по-толстому, но тот вроде велся.
Жека беззлобно усмехнулся, припомнив о переписке.
* * *
Филипп не мог остановить себя. Каждый вечер неизменно заканчивался одним и тем же – он открывал проклятый сайт и с извращенным удовольствием доводил себя до паники. Раз за разом, и каждый вечер пугал как-то особенно, по-новому что ли.
«to Jentos: Ты пробовал заговорить с ними?»
Мертвые люди, призраки, зомби, монстры, чудовища. Что-то, откровенно бредовое, оставалось не дочитанным и беспощадно закрывалось, что-то вставало перед глазами шокирующей картинкой. Филипп всегда был впечатлительным и замкнутым человеком. Постоянные недосыпы, пьянство в одиночестве и беспощадный мир интернета… Нежно охраняемая до недавних пор родителями лебезная психика юноши трещала по швам.
«to Philynn: Пытался… Я пытался попросить их, чтобы они ушли, но все без толку. Каждую ночь тени снова приходят ко мне»
Вспомните своих одноклассников – среди них обязательно есть этакие забитые, молчаливые ребята, как правило хреновенько одетые, с успеваемостью выше средней. Наверняка, припомнится даже не один такой тип. Рано или поздно, они как-то начинают решать свою главную проблему. Если Вы поинтересуетесь сейчас судьбой тех ребят, то сделаете удивительное открытие: большинство из них изменились в корне. Кто-то стал жестким панком или металлистом, кто-то превратился в наркомана или того хуже в гея, кто-то остался по контракту в армии, переучился и сейчас уже офицер. Филипп был одним из тех, что так и не смог побороть свои внутренние проблемы, да так навсегда и ушел в себя.
«to Jentos: То, что ты рассказываешь невероятно. Ты еще с кем-нибудь делился?»
Филипп уже с трудом отличал реальность от вымысла. Каждый день он ходил в институт, где исправно строчил все конспекты. Медицина наложила на него свой отпечаток: он только еще сильнее стал сомневаться в том, что человек это лишь то, что он видит на вскрытиях или в учебнике. Границы сущего не могут заключаться только в кучке смороженных человеческих потрохов. Филипп панически боялся смерти, потому что не знал, что это такое. Он не знал, жив ли сейчас на самом деле. А ну если он уже умер?
«to Philynn: Мне никто не верит. Никто, понимаешь? Я доведен до паники. Поэтому я решил написать ту историю. Поэтому и разговариваю сейчас с тобой, не видя даже твоего лица»
Что есть жизнь, а что смерть? Человек может изучить космос и материю на молекулярном уровне, но для него всегда останется загадкой смерть. Рассказать некому. И вот здесь-то и есть кладезь для бесконечных ужасов и страхов, паники и отчаяния, глубокой депрессии при подробном осмыслении. Жизнь и смерть едины. Это один коктейль, щедро разбавленный призраками, слендерменами, духами давно ушедших людей и всем тем, о чем мы не знаем ничего. Бог не зря не дал человеку знаний о смерти, потому что смерть – это всего лишь сейф, где хранятся вещи, что мы зовем «паранормальными». И нам всем рано или поздно предстоит оказаться в этом сейфе.
«to Jentos: Я верю тебе. Даже и не знаю, как тебя подбодрить в такой непростой ситуации(((«
Филипп знал, что ему не надо читать всего этого. Уже через час его охватил озноб, мышцы ослабли, каждый звук казался приветом из иного мира. В темноте тесной комнатушки замелькали тени. Их не было на самом деле, но Филипп видел их вопреки всему. Он знал, что одеяло спасет. Пусть на время, но спасет.
«to Philynn: Мне страшно, Филин. Очень страшно. За окном темнота, они скоро опять придут»
Еще пол часа. Филипп сжался в плотный комок, укутавшись в одеяло по горло. Все новые и новые волны ужаса накатывали на него, и каждая из них была сильнее всех вместе взятых предыдущих. Уверенность. В нем засела маниакальная уверенность, что вот-вот сейчас ему на плечо ляжет холодная рука в отвратительных струпьях, или скрипнет дверца шкафа, или раздастся ужасный вопль. И на следующий день его найдут седым и мертвым, а еще позже такие же студенты, как и он, будут изучать его кишки. А он, Филипп, уже будет там, за границами видимого и познанного человеком.
«to Jentos: Эти тени. Они что-то говорят, когда приходят к тебе?»
«to Philynn: Они говорят мне страшные вещи. Они говорят, что вся наша жизнь лишь секунда. Что мы все умрем. Что рано или поздно, мы все станем тенями. Такими же, как и они…»
Филипп уже не помнил себя. Он не видел старого материнского комода, не видел платяного шкафа, не видел штор и окна, не слышал привычных для горожанина звуков. Лишь монитор оставался реальным. Безупречно белым квадратом, единственным существующим материальным объектом, на фоне бесконечной мглы бытия и небытия.
«to Philynn: Они скоро придут, Филин. Мне страшно. Я думаю, что каждый их визит может стать для меня последним. И я тоже стану тенью… Как знать, может быть, однажды я приду к тебе в виде такой же тени……..»
«to Jentos: Если ты меня узнаешь, обязательно расскажи мне. Расскажи мне все»
«to Jentos: Ты куда пропал?»
«to Jentos: Ты куда пропал?!!!!»
* * *
— Цыпочка моя, ты опять опаздываешь? Ну, ну… Я понимаю, что задержали, но не каждый же день! Да… Я посуду мою, сейчас жрать готовить буду. Нет-нет, не есть, а именно жрать. Ела бы ты, если бы пришла вовремя. Ладно… Ладно… Давай, жду. Целую.
Жека отложил телефон и закурил вторую сигарету, при этом изрядно подмочив ее мокрыми руками.
— Нам не страшен серый волк, серый волк, серый… О, здарова, Филька! Как жизнь?
— Нормально.
— Чего такой угрюмый? Опять вчера с друзьями абсент из горла глушили?
— Ты прекрасно знаешь, что у меня нет друзей.
— Фу, какой ты.
Жека уже вымыл кастрюли, сковородки, тарелки и кружки. Оставалась только мелочь в духе вилок и ножей. Попыхивая сигареткой и не переставая напевать любимый мотивчик, он заканчивал с мытьем посуды и собирался приняться за чистку картошки. Мрачное соседство Филиппа нисколько не напрягало парня. Правда, он никогда не любил долгого молчания.
— Слушай, Филимон…
В эту секунду тело его пронзила острая боль. Он сдавленно вскрикнул и опустил взгляд вниз. Из его живота чуть ниже солнечного сплетения торчал окровавленный кончик ножа. Теплая кровь в ту же секунду хлынула по молодому телу, заливая голубые джинсы, тапочки и пол. Еще через секунду что-то толкнуло его в спину, и кончик ножа исчез.
Даже не успев сообразить, что произошло, Жека захрипел и повалился на спину. Последнее, что он увидел перед смертью, был Филипп. В одной руке тот держал окровавленный нож. Взгляд его был скорбящим, испуганным и при этом абсолютно безумным.
— Филя, какого черта…
— Мне очень страшно. Очень страшно.
Филипп свободной рукой взял себя за подбородок, откинул голову назад, после чего судорожными рывками вскрыл себе горло. Уже через минуту на полу кухни в предсмертной агонии корчилось два тела.
