Однажды я упоролся и блядь в десять вечера поперся покататься на колесе обозрения. Да, трусливый мудак, ОДИН во всем парке, в десять часов сраного вечера, почти в полной ТЕМНОТЕ, на ебаном колесе обозрения высотой в 30 метров. Когда оно начало подниматься, я резко протрезвел, но вылезать было уже поздно. Когда это блядское колесо ВНЕЗАПНО ОСТАНОВИЛОСЬ, я высрал кучу кирпичей и попытался звать на помощь, но собственный голос показался мне таким тихим, что этот вариант быстро отпал. А потом я решил оглядеться по сторонам и охуел. Рядом со мной (кабинка была двухместная) сидел человек. Ну да, наверное, это был человек. Он был, вроде бы, совсем обычным, но его лицо было очень.. неживым. И тут он повернулся, глядя на меня своими черными безжизненными глазами. Я потерял сознание (может быть, от страха, а может, и нет). Пришло ли колесо в движение или меня оттуда снимали — не знаю, как добирался домой, тоже не помню — очнулся утром, лежа у себя дома посреди комнаты.Однажды я упоролся и блядь в десять вечера поперся покататься на колесе обозрения. Да, трусливый мудак, ОДИН во всем парке, в десять часов сраного вечера, почти в полной ТЕМНОТЕ, на ебаном колесе обозрения высотой в 30 метров. Когда оно начало подниматься, я резко протрезвел, но вылезать было уже поздно. Когда это блядское колесо ВНЕЗАПНО ОСТАНОВИЛОСЬ, я высрал кучу кирпичей и попытался звать на помощь, но собственный голос показался мне таким тихим, что этот вариант быстро отпал. А потом я решил оглядеться по сторонам и охуел. Рядом со мной (кабинка была двухместная) сидел человек. Ну да, наверное, это был человек. Он был, вроде бы, совсем обычным, но его лицо было очень.. неживым. И тут он повернулся, глядя на меня своими черными безжизненными глазами. Я потерял сознание (может быть, от страха, а может, и нет). Пришло ли колесо в движение или меня оттуда снимали — не знаю, как добирался домой, тоже не помню — очнулся утром, лежа у себя дома посреди комнаты.
