Из письма:
«Не знаю, как Вы отнесетесь к моему письму. Возможно, выбросите его с отвращением. Но я надеюсь на Ваше милосердие. Буду честен, иначе какой смысл писать вообще. Кроме того, мне не с кем поделиться своей бедой, так что другого выхода у меня нет. Я погибаю, и если это письмо окажется в Ваших руках, это значит, что я уже мертв. В этом случае пусть другие, прочитав мое письмо, не повторят моих ошибок.
Вырос я в детдоме: мать умерла, когда я был еще младенцем, а отец спился. Тетка не захотела заботиться обо мне, так как у нее самой было трое пацанов. Понятно, зачем ей лишний рот! Так я и попал в детдом, а там выживают, как могут. В пятнадцать лет посадили меня в детскую колонию за кражу. Освободился, некуда было приткнуться, денег не было…Из письма:
«Не знаю, как Вы отнесетесь к моему письму. Возможно, выбросите его с отвращением. Но я надеюсь на Ваше милосердие. Буду честен, иначе какой смысл писать вообще. Кроме того, мне не с кем поделиться своей бедой, так что другого выхода у меня нет. Я погибаю, и если это письмо окажется в Ваших руках, это значит, что я уже мертв. В этом случае пусть другие, прочитав мое письмо, не повторят моих ошибок.
Вырос я в детдоме: мать умерла, когда я был еще младенцем, а отец спился. Тетка не захотела заботиться обо мне, так как у нее самой было трое пацанов. Понятно, зачем ей лишний рот! Так я и попал в детдом, а там выживают, как могут. В пятнадцать лет посадили меня в детскую колонию за кражу. Освободился, некуда было приткнуться, денег не было… В общем, я снова попался, и снова срок. А потом закрутилось, завертелось. Времени в тюрьме много, и мы от нечего делать травили байки. Один мужик рассказал, что когда-то он был на другой зоне и при нем произошел такой случай. Двое молодых выкололи партаки на заднице: на одной половинке крест, на другой – церковь, а на пояснице – черт. Этих парней не стало через месяц. Кто-то сказал, что все это муть и брехня. В итоге ему сделали такую же наколку, а через три дня парня нашли повешенным. И опять стали все говорить: вот видите, умер же. Тут еще один решил поэкспериментировать: выколол на заднице церковь и крест. После этого он не прожил и месяца – упал и разбился насмерть. После этого мужики заставили одного сильно провинившегося парня сделать такую же наколку: решили его так наказать, ведь попадаться тюремному начальству не хотелось. Хотя некоторые до сих пор упорствовали и говорили, что все это – обычные совпадения, многие были уверены, что наколки эти несут смерть. В общем, парень тот тоже умер. Как-то, выпив чифирь, мы опять вернулись к этой теме. Не знаю, что со мной произошло, но я никак не мог успокоиться. Знаете, бывает, что делаешь какую-то глупость, хотя и понимаешь, что не нужно это, а все равно ничего поделать с собой не можешь. Я тоже думал: совпадение не совпадение, а правды не узнаешь, если сам не испытаешь. Мысль эта меня и довела до беды. Так я приобрел наколку на заднем месте. В ту же ночь меня кто-то разбудил, легко прикоснувшись к плечу. Открыв глаза, я увидел человека в черном. Он смотрел на меня, а я думал вовсе не о том, откуда же он мог взяться, а о том, как ясно вижу я его лицо. В конце концов этот человек мне сказал: «Считай, сегодня пятое число. Ты умрешь двадцать девятого».
Голос его был совсем тихим, словно ветер шелестел за окном, но я отчетливо разобрал каждое слово. Мне стало жутко, и я зажмурился, когда же открыл глаза, то человека в черном уже не было.
Утром мне стало плохо, поднялась температура, начался озноб. «Заражение, что ли?» – подумал я. Днем стало чуть легче, а вечером я опять увидел человека в черном – он стоял в углу и жутко улыбался. Я постарался незаметно посмотреть по сторонам: видит ли еще кто-нибудь это ужасное существо? Но нет, мои сокамерники вели себя как обычно.
С той минуты он всегда был где-то рядом. Когда я засыпал, мне снился всегда один и тот же сон: поле с выгоревшей, почерневший травой, а посреди поля церковь, стены которой тоже были черными от копоти. Я захожу в эту церковь и вижу, как плачут иконы и святые отворачивают от меня свои лики. А на полу, куда ни глянь, везде валяются веревки с петлей на конце – бери и давись. На девятый день я уже не хотел жить. Мысль о смерти преследовала меня неотступно. Об этом я никому не говорил, хотя ребята меня спрашивали о наколке. На двенадцатый день я увидел себя во сне на руках у женщины. И вроде это была моя умершая мать. Я тянул к ней руки, а она говорила голосом человека в черном: «Скоро, совсем скоро мы будем вместе». Я же ей детским голоском отвечал: «Яне хочу умирать».
«Ты почти мертвый…» – был ответ. И я проснулся. Лучше бы я не просыпался. В ногах у меня сидел человек в черном и как будто чего-то ждал. Хотя и так было ясно, чего он ждал.
Завтра…»
На этом письмо заканчивалось. Правда, в конверте я обнаружилаеще один листок, на котором другим почерком было написано следующее:
«Пересылаю Вам письмо умершего товарища. Я обещал ему это, если с ним что-то случится. О Вас он узнал от меня. У меня есть Ваша книга: жена дала ее мне во время свиданки.
Да, я не написал, что умер мой товарищ от инфаркта.
P. S. Я прочитал его письмо, и у меня засела мысль в голове: неужели это все из-за наколки? Вот уже десять дней, думаю об этом. Не знаю, может, самому попробовать? Уж больно все это странно…»
