Прадед мой был мельником. В наследство от своего батюшки он принял небольшую мельницу, а так как парнем он был рукастым, то переоборудовал её так, что обеспечивал мукой не только свою семью, но и несколько окрестных деревень, а излишки поздней осенью продавал в городе. Когда в воздухе повеяло первым холодным дыханием зимы, он запряг лошадь в телегу и, погрузив в нее мешки, отправился в путь.
Лошади легко и непринужденно несли его по лесной дороге в уездный центр, и уже к вечеру мой прадед оказался на месте. Покупателя на товар искать не пришлось, так как местная пекарня давно уже скупала у него муку, но было уже поздно, поэтому парень решил заночевать на постоялом дворе, а утром избавиться от мешков и отправиться обратно.
Посидел немного в местном трактире, выпил чарку, да уже и на боковую собрался, как подходит к нему старуха, седая вся, ртом беззубым шамкает:
— Мельник, дело есть. Посмотри мою мельницу, что-то она не мелет. Я раньше сама чинила, а теперь совсем уж слепа стала.
Голос у неё был подобен треску расколотого полена.
Парень удивился:
— Откуда же ты, старая, знаешь, что я мельник?
— Так ты каждый год сюда приезжаешь. Посмотри, а? Я недалеко тут живу, награжу тебя. Блинов испеку.
Диву дался мельник, с чего это в такую пору бабка блины решила делать.
— Ладно, пошли, — согласился он, — покажешь.
Шли долго, обманула его старуха, дом оказался на самой окраине города, но делать нечего, раз дал слово, то поворачивать обратно уже поздно. Зашли в небольшую избушку, и мой прадед почувствовал тошнотворный запах, которым был пропитан воздух помещения. Бабка затеплила свечку и осветила большой, в рост человека, механизм. Он был похож на приспособление для помола, сбоку у него был огромный ручной ворот, и с трудом верилось, что с ним справлялась эта маленькая старушка. Сверху мельницы чернела воронка, через которое засыпалось зерно. Парню уже становилось невыносимо от окружающего смрада, поэтому он постарался поскорее разобраться с проблемой и вернуться на постоялый двор.
— Давай, бабка, показывай, что там у тебя.
— Да посмотри сам, не вертается.
Действительно, подергав ворот, он убедился, что его заклинило. Мельник открыл внутренности конструкции, и запах стал совсем невыносимым.
— Что ты, бабка, кости тут перемалываешь? — усмехнулся он, прикрывая нос рукой.
В ответ старуха только неразборчиво проворчала.
— А ну-ка, посвети сюда, — он указал в самое нутро.
В тусклом отблески свечи было видно, что зубья поворотного механизма заблокировал какой-то белесый предмет, и парень протиснул руку во внутрь.
— Вот и всё, старая, сейчас заработает твоя меленка, — с этими словами он ловко избавил шестерню от помехи. В руке у него был обломок челюсти. Мой прадед не был уверен, человеку ли принадлежит она или какому-то животному, но усталость, этот жуткий смрад, темнота, и под конец этот обломок кости, всё это так подточило его дух, что ужас прокрался под одежду и сжал внутренности своей холодной лапой, и он рванул со всех ног из избушки, сжимая на груди святой образок.
Мой уважаемый предок не запомнил, как попал обратно в трактир. Помнит только, что мужики отпаивали его самогоном. Чья-то огромная рыжая борода двигалась перед его глазами, иногда наполняя очередную чарку и вливая ее под усы, а сквозь могучие заросли доносился глухой голос:
— Когда она увела тебя, то мы уж думали, что пропал мужик… Это же ведьма. Пошли за тобой… А потом ты выбежал, глаза безумные, и на нас побежал. Вот тут-то мы тебя и взяли. Извини уж, пришлось немного тебя поколотить, чтобы в себя пришел.
Потом ему помогли встать и отвели в комнату, где он и забылся сном.
Слушая эту историю, образованный читатель усмехнется; мол, темный народ, помешанную старуху посчитал ведьмой. А в том, что она в своей меленке перемалывала кости животных или даже людей, то ничего в этом сверхъестественного нет, и всё это только следствие её безумия. Может быть, так оно и было. Но история на этом не закончилась. Поутру парень поднялся и отправился в пекарню, где его уже ждали. Воспоминания о вчерашних событиях, подобные горькому осадку, всё ещё плескались на дне души, поэтому он сбыл поскорее муку и торопился вернуться в деревню.
Дорога из города пролегала как раз недалеко от того места, куда привела его ночью старуха, и мельник заметил, что сквозь кроны деревьев замелькала избушка ведьмы, такая же бесцветная, как окружающий лапник, и поэтому почти слившаяся с ним. Внезапно из густых придорожных зарослей выступила темная фигура. Лошади от неожиданности рванули влево, но облаченная в лохмотья старуха, а это была она, даже не пыталась их преследовать, она лишь вытянула руку и что-то метнула вслед телеге. А мой прадед хлестнул лошадей и помчался по просеке без оглядки.
Уже темнело, на плечи наваливалась усталость, но ни родной деревни, ни узнаваемых окрестностей мельник не видел, более того — дорога оказалась совершенно незнакомой, и он вынужден был признать, что заблудился. Оставалось только доехать до ближайшего жилища, где можно было отдохнуть самому и дать постой лошадям.
Вой множества глоток вырвал моего прадеда из полудремы, и он, сообразив, что наткнулся на волчью стаю, взмахнул хлыстом. Бедные лошади уже почуяли хищников и понесли с тропы в лес. Сзади раздавалось хриплое дыхание и устрашающий рык преследователей. Одной рукой удерживая вожжи, испуганный мельник потянулся за винтовкой. Глянул назад, а сзади телеги только комья грязи и ветки вылетают, а волков никаких и нету. Но лошади несут, будто сам черт идет следом.
— Ну все, — посетила парня горестная мысль, — пропал я в чаще!
Но не прошло и минуты, как он это подумал, а за деревьями заплясал какой-то огонёк. И вылетела телега на опушку, где стоял небольшой домик. Словно из-под земли перед упряжкой вырос темный силуэт и взмахнул рукой, останавливая несущуюся на него телегу. И тотчас же пропал звук погони за спиной, а лошади заржали и встали на дыбы.
— Стой, добрый человек, куда же ты едешь в столь поздний час?
Мой предок всё ещё оглядывался назад, высматривая волков, но их и след простыл. Когда он перевел взгляд на говорившего, то увидел, что перед ним стоит высокий, хорошо сложенный мужик. Мужик улыбался и в правой руке держал топор. «Неужто по дрова в такую темень собрался», — промелькнула в голове мысль. Но вслух ответил:
— Из города домой еду. Вот волки увязались за мной. Если бы к твоей избушке не выехал, то поминай как звали.
— Волки? — мужик оскалился и посмотрел парню за спину, куда-то в лесную чащу. — Поздно уже, и лошадям твоим отдых нужен. Заночуй у меня. А завтра утром дальше отправишься.
— Спасибо, мил человек, но кто ты?
— Да лесник я местный, мы тут с хозяйкой вдвоём. Да ты заходи, у нас блины сегодня, будь как дома.
Вроде не масленица, подумал мельник , а у них блины к ужину. Но выбирать не приходилось. Он с трудом, ведь ноги его заплетались от усталости, вошел в домик лесника и оказался в полной темноте. Откуда же тогда шел тот свет, что вывел его на опушку? Странно всё это. В глубине заплясало тусклое пламя — лесник зажег свечу. Мой прадед смог разглядеть лишь стол с посудой, да лавку, на которой сидела какая-то женщина, видимо хозяйка, лица её он не видел, так как оно оставалось в тени.
— Ну что же, мир вам, люди добрые, — он поклонился по пояс. Лесник уже сидел за столом и указывал на место напротив.
— Присаживайся, сейчас хозяюшка нам всё подаст, — голос у него был громкий и очень мелодичный.
Мельника упрашивать долго не пришлось, он занял предложенное место, и тут же перед ним выросла чарка с чем-то крепким. Женщина, лицо которой всё ещё оставалось в темноте, поставила перед парнем большое блюдо со стопкой лоснящихся и дымящих блинов. Мой прадед принюхался. Запах, который от них шёл, не был похож на аромат свежеиспеченных блинов, которые подавала к празднику его жена. Это был сладковатый смрад, подобный тому, что он почувствовал совсем недавно. Запах, что источали внутренности ведьминой меленки.
— Надо бы молитву прочитать, — срывающимся голосом проговорил парень и стал искать слипающимися от усталости глазами икону, которая по обычаю висела в углу избы. Он сделал попытку встать, но почувствовал на своих плечах тяжелые руки хозяина, который неожиданно оказался за спиной.
— Сиди! — громко и угрожающе прозвучал над ухом голос. И мельник снова упал на лавку.
«Нечистое это дело, без божьей благодати за стол садиться», подумал мой прадед и, со словами «Господи благослови», осенил себя крестным знамением. Тут же словно что-то звонко лопнуло над ухом, жуткая сонливость испарилась, с плеч пропала тяжесть рук лесника, а сам лесник исчез, также как и избушка, и накрытый стол. Увидел мельник, что сидит он на краю обрыва, а внизу пузырится и источает смрад вязкая болотная жижа.
Телега его стояла совсем неподалеку, и около нее испуганно фыркали обе его кобылы. Мой дед дрожащими руками запряг их, вскочил на козлы и покинул гиблое место, бормоча под нос молитву. Вскоре он выехал на знакомую дорогу, которая привела его домой.
