Пробуждение было резким и неприятным, как нырок в ледяную воду. Тяжело дыша, он сел на кровати и дрожащей рукой вытер пот со лба. Опять кошмары. Он протянул руку и взял со стола мобильник. Цифры в углу дисплея показывали половину четвертого утра. Встав с кровати и шлепая босыми ногами по полу, он прошел в кухню. Там, не зажигая света, он достал из холодильника банку холодного напитка и вышел в коридор. Несмотря на то, что он проспал всего около четырех часов, спать ему уже не хотелось. Вернее, хотелось, но он не мог заставить себя пойти лечь спать. Боялся.
Кошмары являлись к нему все чаще, становились все более странными и пугающими, но в то же время были ужасающе реальными.
Это началось около года назад. Сначала кошмары были редкими, размытыми и не страшными, как страшилки, которые рассказывают школьники, пугая друг друга. Они чередовались с казавшимися в то время более пугающими «двойными» снами. В них он отчетливо видел то, что происходило позже — спустя примерно неделю-полторы.
Он боялся своих снов и никому никогда о них не рассказывал. Потом кошмары стали являться все чаще. «Хорошие» сны ему уже не снились. Чтобы как-то отвлечься и не сойти с ума, он стал записывать свои сны в небольшие рассказы, которые публиковал в сети. Многие, читавшие эти рассказы, говорили, что они необычные, но очень реальные. Спрашивали, как ему удается писать так. Они не знали. Он никогда, никому не говорил, что это не его фантазии, а его сны. Сны, неподвластные ему. Не те сны, которыми он мог управлять, но те, которые управляли им.
Вскоре кошмары стали ежедневными. Они являлись, когда бы он не уснул, и лишь изредка прерывались «двойными» снами, которые, впрочем, не приносили облегчения. Он почти перестал нормально спать. По утрам он по несколько минут стоял под холодным душем, прогоняя дрему. Несколько чашек кофе за завтраком. После — потертые джинсы и не менее потертые кроссовки. Выходя из дома, он включал плеер на полную катушку. Дилан и Клептон покинули его. Они успокаивали и усыпляли, а ему нельзя было спать. Альтернатива стала вечным его спутником. На парах — долгая борьба со сном. Он рисовал, чтобы не окунуться в кошмары. Во многих рисунках он с ужасом узнавал порождения своих снов. Эти рисунки тут же летели в мусорное ведро. Досидев до конца пар, он провожал ЕЁ до дома и потом ехал к себе, где допоздна, оттягивая момент, когда придется погрузиться в кошмары, сидел за компьютером. А утром… Утром все начиналось заново.
Она. Она была единственной радостью в его жизни. Она спасала его. Пока он был с ней, кошмары не смели приближаться к нему. Он приходил к ней. Она всегда была рада его видеть. Она любила его. Он любил её. Им было хорошо вместе. Они были прекрасной парой. Сидели на кухне. Пили чай. Говорили обо всем на свете. Она смеялась его шуткам. Он улыбался. Он обожал ее смех. Ее улыбку. Сам он улыбался, только будучи с ней. Потом они смотрели телевизор. Он полулежа садился на диван, а она садилась рядом и клала свою голову ему на грудь. Они могли сидеть так бесконечно долго. Она смотрела телевизор, а он… Он очень быстро засыпал. Его не мучили кошмары, когда она была рядом. Он спал. Спал сном младенца. Она смотрела на его спящее лицо. Улыбалась. Поправляла ему челку. Стягивала с него кофту. Джинсы. Укрывала его одеялом. И ложилась рядом. Иногда она лежала, обняв его, и думала о чем-то. Иногда гладила его. Его шею. Грудь. Она любила его. Никто не знал, почему. Возможно, она сама не знала, за что его полюбила. Но она любила его. И она была его спасением.
А совсем недавно… Недавно он опять проснулся посреди ночи. В комнате было шумно. Он открыл глаза и увидел в комнате девочку с разноцветным мячиком. С ужасом он понял, что уже видел ее раньше. Там. Во сне. Девочка повернулась к нему, засмеялась и исчезла. Позже, проснувшись среди ночи, он часто видел порождения своих снов или места, в которых они обитали.
Все становилось понятным. «Двойные» сны не были вещими. Они были дверями. Коридорами. Они давали «течь», и события его снов перебирались в реальность. Понемногу. Ненадолго. Но все дольше они оставались в его комнате. «Течь» росла. Он стал избегать её. Она не понимала. Злилась. Плакала. Умоляла. А он боялся. Боялся что его сны могут с ней что-то сделать. Он не мог позволить им этого. Он дорожил ей больше всего на свете. И он решил, что нельзя это так оставлять. Что так продолжаться не может.
Теперь у него было решение. В потаенном месте у него лежит пистолет и потертая тетрадь. В тетради он описывает события, которые с ним творились и творятся по сей день. А пистолет — он купил его на черном рынке, продав какому-то издательству свои рассказы. В него он вставил всего один патрон. Он готов. Готов к действиям. Если сны будут «протекать» дальше, то он сможет приставить пистолет к виску и спустить курок.
