Воскресенье. Теплый вечер летнего дня. На дорогах досыхали вчерашние лужи. Солнце стало ярко-красным и заходило за хирургический корпус, окрасив небо в пурпур.
Ночь обещала быть спокойной. Леня сидел на кровати в холле и читал «Тарас Бульба». Вообще он, конечно, не питал какого-то особого трепета к творчеству Гоголя, просто заняться ему было нечем, и он решил развлечь себя чтением. Читать токсикологию в четырех томах ему не хотелось, а единственной художественной книгой, которая была в отделении, был как раз-таки «Тарас Бульба».
На посту сидела Тимофеевна и писала направления к ночным анализам. Рядом с кроватью, на которой сидел Леня, лежал мужик с ЗЧМТ, около которого тихо шипела «Vella». В дальнем углу холла лежала толстая женщина с дикой аритмией и пыталась отвязать руку. Рядом с бабкой лежал бомж с желудочным кровотечением, циррозом, парой гепатитов и еще целым набором сопутствующих заболеваний. Так как бомж был совсем «кислый», то над его прокуренными легкими трудилась старушка «Фаза» — пыхтя и бешено трясясь, она наполняла его легкие живительным кислородом. По палатам были распиханы еще четыре человека с разными хворями. Там был и старый друг бомжа, которому повезло больше, хотя он тоже был на «Фазе», еще один алкаш с ожогами, бабка с кучей хронических заболеваний, которая выжила из ума еще в прошлом веке, и инсультник в первой палате.
Ничто не предвещало беды. Помирать собирались только бомж в холле и инсультник, хотя последний уже который день собирался…
На том месте, когда Гоголь описывал то, как казаки расправлялись с убийцами, Леня услышал звонок в дверь. Дверь в реанимационное отделение была с кодовым замком, поэтому случайные люди туда попасть не могли, медперсонал же знает код и запросто туда попадает, поэтому в дверь звонят исключительно родственники. Так думал Леня и на этот раз, однако за дверью никого не оказалось. Пожав плечами, он пошел обратно читать высмакованные до мельчайших подробностей изощренные казни.
— Кто-то балуется, — сказал он Тимофеевне. — Позвонили и убежали.
— Ты видел, как бежали? — спросила Тимофеевна с явным намерением услышать ответ.
— Нет. Да это родственники чьи-нибудь выход найти не могут.
— Какие, к чёрту, родственники в воскресенье?! — Тимофеевна вдруг ни с того ни с сего рассердилась.
— И вправду, — задумался Леня. — Может, кто из медсестер балуется?
— Да никто не балуется. Кому это нужно… Просто ты мор впустил.
— Кого-кого впустил? — спросил, улыбаясь, Леня, а у самого по спине побежали мурашки.
— Ходит здесь одна давняя легенда, — мрачно сказала Тимофеевна. — О море, который в дверь звонит или стучит… иногда, говорят, и скребется. Так вот, если дверь ему открыть, то к утру если не всех, то половину больных точно вперед ногами вывезешь.
— Бабкины сказки, — фыркнул он.
— Да не скажи. Всех нас, если послушать, то ни в бога, ни в черта не верим, а иконки-то на посту вон висят… Когда гром грянет, не заметишь, как креститься начнешь, — многозначительно сказала Тимофеевна и снова уставилась в свои бумажки.
Леня сел на кровать и вновь приступил к чтению, а по спине продолжали бегать мурашки.
Первым, совсем незаметно, отошел алкаш с ожогами. Леня вязал его и думал о словах Тимофеевны… ведь и вправду никто не верит, а иконки не снимают. Из травмы приехали за трупом, когда врач заметил, что инсультник тоже уже покрылся фиолетовыми пятнами, потом привезли мужчину с проникающим ранением сердца. Он умер в коридоре у дверей экстренной операционной, когда Леня срезал с него рубашку. Пока его уложили на стол, сделали разрез и отстегнули несколько ребер, он уже превратился в овощ. В начале первого в гипогликемию ушла тощая бабка. Потом начал пищать монитор у парня с черепно-мозговой травмой. Тридцать пять минут реанимационных мероприятий результата не дали. Видимо, гематома росла. Потом остановку сердца дала бабушка с аритмией. За ней, уже ближе к утру, после судорожного припадка ушел друг бомжа.
Ближе к утру все трупы развезли по отделениям, за которыми они были записаны. Одна «Фаза» в холле продолжала работать, что выглядело как ирония судьбы — ведь все думали, что в эту ночь именно она поедет а аппаратную на дезинфекцию. Все ждали, что в отделение поедет бомж, а он один, вопреки всему, из восьми человек встретил рассвет живым…
