Когда я был маленький, мне часто снился один и тот же сон. Я на даче сплю в комнате на первом этаже и вдруг слышу, стук из столовой. \»Тук-тук, тук-тук,\» — так стучит крышка погреба, когда ее пытаются открыть. Кому же взбрело в голову лезть в погреб среди ночи?
— Пап, это ты? — кричу я из постели, не решаясь пойти проверить.
\»Тук-тук, тук-тук,\» — стучит крышка в столовой. Никто туда не залезает, приходит мне в голову, кто-то хочет выбраться оттуда. Будто в подтверждение моих слов крышка ударяется об пол — \»Хлоп!\». В нос ударяет запах подземелья — холодный запах сырости, земли и гниющей картошки. Я вгрызаюсь зубами в одеяло. За моей дверью раздаются крадущиеся шаги. Он уже рядом, думаю я. И просыпаюсь. После пробуждения я неизменно плакал и бежал к маме, повторяя: \»Мамочка, он уже рядом, он уже рядом\».Когда я был маленький, мне часто снился один и тот же сон. Я на даче сплю в комнате на первом этаже и вдруг слышу, стук из столовой. \»Тук-тук, тук-тук,\» — так стучит крышка погреба, когда ее пытаются открыть. Кому же взбрело в голову лезть в погреб среди ночи?
— Пап, это ты? — кричу я из постели, не решаясь пойти проверить.
\»Тук-тук, тук-тук,\» — стучит крышка в столовой. Никто туда не залезает, приходит мне в голову, кто-то хочет выбраться оттуда. Будто в подтверждение моих слов крышка ударяется об пол — \»Хлоп!\». В нос ударяет запах подземелья — холодный запах сырости, земли и гниющей картошки. Я вгрызаюсь зубами в одеяло. За моей дверью раздаются крадущиеся шаги. Он уже рядом, думаю я. И просыпаюсь. После пробуждения я неизменно плакал и бежал к маме, повторяя: \»Мамочка, он уже рядом, он уже рядом\».
На даче я всегда спал на втором этаже и прислушивался — не стучит ли в столовой крышка погреба. Но я рос, и сон посещал меня все реже. В подростковом возрасте я вообще забыл об этом, но, приезжая на дачу, внизу все равно не спал. В той комнате из сна спала моя младшая сестра Вика — там стоял телек и хорошо ловил мобильный интернет, что она считала предметом моей большой зависти. Конечно, она знала про сон и часто прикалывалась надо мной. Ее шутки типа \»Мне тут из погреба передали, что ты их давно не навещал\» или \»Тут чувак из погреба заходил, тебя спрашивал\» порой выводили меня из себя. Но однажды она решила всерьез надо мной подшутить.
Одной июньской ночью в время страшной грозы в нашем дачном домике раздался жуткий крик. Я подскочил на постели, думая, что мне это просто приснилось, но тут вопль повторился, еще громче и страшнее, чем прежде. Я собрал волю в кулак и решил спуститься посмотреть. Мы с Викой ночевали одни — родители еще не вышли в отпуск. Я сунул ноги в тапки и поплелся по лестнице. Я рассчитывал на то, что Вика просто смотрит ужастик (она была фанаткой всякого голливудского дерьма), поэтому спокойно прошаркал по лестнице, как вдруг — \»Тук-тук\» — замер на предпоследней ступеньке, как вкопанный. \»Тук-тук\» — повторилось снизу. Недалеко от лестницы располагался погреб. Я хотел позвать Вику, но в горле пересохло. С улицы послышались раскаты грома. Я сплю, думал я, это ремейк моего прошлого сна, сейчас крышка откроется и я проснусь. \»Хлоп!\» — услышал я. И следом: \»Бу!\» — громкий крик Вики и ее хохот на всю столовую. Я не знаю, какая сила удержала мочу в моем мочевом пузыре, но я был ей тогда донельзя благодарен. Я на автопилоте включил свет и уставился на торчащую из погреба сестру. Какая дура среди ночи будет вопить не своим голосом, а затем залезет темный погреб, только чтобы напугать брата? Она смеялась и что-то говорила про мое выражение лица, а я не замечал ничего, кроме того, что что-то темное шевельнулось рядом с ее ногой, пока она вылезала. Может, просто тень? Я обозвал ее дурой и вышел на улицу. Я списал все на стресс и больное воображение, но при мыслях о погребе у меня дрожали колени. Я по-быстрому отлил в соседские кусты (мне лень было ползти к туалету, который стоял на краю участка, тем более под дождем, а соседские кусты так заманчиво растут прямо рядом с калиткой) и вернулся в дом, стараясь не думать о погребе. И услышал Викин испуганный голос. Она звала меня по имени. Я посчитал, что купиться два раза на одну и ту же шутку (а потом опять бежать ссать) будет уже перебором, и проигнорировал ее зов. Подойдя к лестнице, я обнаружил, что на месте крышки погреба (я честно старался туда не смотреть, но не смог!) зияет зловещая дыра, и отшатнулся.
— Ты опять?! — закричал я каким-то позорным тонким голосом. Но мне никто не ответил. Я уже потянулся к выключателю, когда позади меня скрипнула половица. Крадущиеся шаги! В нос ударил запах подземелья. Мамочка, думал я, он рядом, он уже рядом. Если бы я не выходил минуту назад, я бы уже стоял в луже своей мочи. И тут я вдруг осознал, что это вовсе был не сон. Это был не сон! Он приходил ко мне, когда я был маленький и спал на первом этаже! Я слышал стук погреба и крадущиеся шаги, я чувствовал запах гнилой картошки, я лежал в темноте и грыз одеяло. И он подошел к двери. Он был рядом и…
Однажды, когда я был в классе восьмом, мой сосед по даче, который угощал меня сигаретами и разрешал курить у него на крыльце, рассказал мне одну странную вещь.
— На прошлой неделе меня кто-то позвал из вашего домика, — сказал он, смущенно улыбаясь, будто он понимал, что несет бред, и заранее извиняется., — Я знал, что тебя там нет, у вас на калитке висел замок, и я подумал, что мне послышалось, но меня опять позвали. Несколько раз. Странно, да? Если бы моя бабка была жива, она бы сказала, что у вас домовой.
— Домовой, — эхом повторил я, а он как ни в чем ни бывало заговорил о позорном поражении Динамо. Вроде ничего особенного, но я часто вспоминал этот разговор. Тем более, что соседа своего я после этого ни разу не видел. Он продал свой участок.
— Домового испугался, — шутил папа, когда я рассказал ему эту историю. Я смеялся вместе с ним, но теперь мне это не кажется смешным. Может, он просто откликнулся на зов?
И стоя перед выключателем той ночью, слушая раскаты грома за окном и шорох шагов за спиной, я думал только об одном — не откликайся на зов. И он позвал. Снова, как тогда в раннем детстве — я вдруг все вспомнил — я лежал в своей обоссанной кровати и жевал одеяло, а странная тварь из погреба, воняющая сырой землей, звала меня из-за двери голосом мамочки. Но дети не такие идиоты — их не проведешь глупой имитацией голоса. Я не откликнулся тогда. Не откликнулся я и теперь — ровно через десять лет — услышав за спиной голос Вики. Он был сначала настойчив, потом жалобен, а затем презрительно шипел, коверкая мое имя до полной неузнаваемости. Я слушал пятящиеся шаги, глядя, как за окном светлеет на глазах. Раздался странный скрип, и крышка погреба плюхнулся на место. На наш дом обрушилась пугающая тишина. Гроза за окном стихла, постепенно наступало утро. Я громко выдохнул и включил все-таки свет. И вот тут меня посетила самая страшная мысль — Вики дома нет. Мне не нужно было входить в ее комнату, чтобы понять, что ее там нет. Что ее нет ни в одной комнате в доме, что ее вообще больше нигде нет, как и того соседа. Я выбежал из домика и до полудня просидел на остановке, ежась от холода и подозрительных взгядов бабулек. Когда вернулись родители, они искали Вику (в домового они не поверили, как и в то, что я той ночью был дома), потом полиция искала Вику, поисковые собаки искали Вику, даже местные садоводы искали Вику. Они даже проверили погреб, но ничего, кроме мешков с картошкой, не обнаружили.
Я помню, мы уже продали домик, и выезжали оттуда в последний раз — мама, убитая горем, на переднем сидении, хмурое лицо папы в зеркале заднего вида, — миловидная рыжеволосая женщина, купившая наш участок, стояла у нашей (теперь уже ее) калитки, держа за руку своего маленького сыночка. У мальчика было серьезное лицо, он смотрел прямо на меня. \»Не откликайся на зов,\» — шепотом сказал я. Наша машина задним ходом выехала с аллеи.
