Всю свою сознательную жизнь я мечтала похудеть. Сидела на самых разных диетах, голодала, занималась йогой, бегала по утрам и ходила в тренажерный зал по вечерам. Родные и близкие как-то весьма неубедительно настаивали на том, что с весом у меня, в отличие от головы, все в порядке. Но кто же им поверит, если в наличии имеется зеркало, отражающее упитанную коротконогую тушку с мышиного цвета волосами и печальными коровьими глазами?
Полуголодное существование вводило в состояние перманентной депрессии. Бег по утрам не приносил морального удовлетворения, заставляя просыпаться на час раньше положенного, так что весь оставшийся день я напоминала бодрого зомби. А регулярно мотаться после работы на йогу и фитнес было банально лень. Вот так и жила: в вечной борьбе сама с собой и лишним весом.
Окружающие, естественно, были в курсе боевых действий, ведущихся с переменным успехом, а потому периодически подбадривали меня новыми диетами и методиками. Одним прекрасным утром, когда я уютно расположилась за рабочим столом, вскрыв плошку с замоченным сырым рисом, стараясь не смотреть на Марию Павловну — нашего главбуха, — степенно завтракающую пирожками с повидлом, ко мне подошла Ирочка. Ирочка — это краса и гордость экономического отдела, в котором я имею честь трудиться: высокая, стройная, гордо потрясающая своим четвертым номером, щеголяющая ослепительно ровным загаром, полученным ею в результате длительного копчения под знойным солнцем одной из почти развитых стран. Страна была бедная, гордая и практически не освоенная туристами, а потому могла предоставить огромный выбор подлинного народного творчества. Вот им-то Ирочка и готова была поделиться со мной за чисто символическую плату. Оказывается, тамошние знахари изобрели чудодейственное средство для похудения. Помимо того, что спустя месяц оно гарантированно избавляло от десяти килограммов лишнего веса, так еще и делало кожу гладкой и шелковистой. Нет, ну я вообще-то сразу подумала, что гид, проводивший для «руссо-туристо» экскурсию по местному базару, ошибся — гладкими и шелковистыми должны были, в конце концов, оказаться волосы, но Ирочка была непоколебима.
Не могла я не проникнуться такой заботой и вниманием со стороны коллеги. Благо, во время приема препарата употреблять в пищу можно было все, что угодно. «Ешь и худей! Чем больше ты ешь, тем больше худеешь!» — гласил фирменный лозунг неизвестного шамана из далекого дикого, но очень симпатичного племени.
Дома я внимательно изучила белые гранулы и инструкцию по применению, нацарапанную на клочке старой газеты явно экзотического происхождения. У меня уже имелся опыт употребления внутрь всяких разных чаев, коктейлей, растираний и таблеток. Если от них и был какой-то видимый эффект, то для меня лично он выражался лишь в частоте посещения туалета.
Одним словом, замочила я гранулы в теплой воде на час, посолила и съела. Никаких особых изменений в состоянии организма я не отметила, но решила, что вполне могу себе позволить слопать после шести одну печенюшку. Или две. Нет — три печенюшки, бутерброд и банку скумбрии в собственном соку. И все. Сытая и довольная, я отправилась спать.
Наутро весы показали минус сто грамм. В последующие дни я летала и порхала, вовсю наслаждаясь давно забытой свободой — свободой есть все, что угодно, не подсчитывая калории, не вызывая в уме таблицу совместимости продуктов и не поглядывая нервно на часы. Я лопала булочки, поглощала тортики с совершенно неприличным количеством крема. Трескала лазанью, запивая ее молочными коктейлями. А мясо! А шоколад! А вареники с картошкой и грибами! А расстегайчики с форелью!
С антресолей были извлечены пылившиеся там кастрюльки и сковородки, а с книжной полки — мамина поваренная книга. Я засыпала без привычного аккомпанемента бурчащего живота. Каждое утро, вставая на весы, я мысленно возносила молитвы неведомым заморским чародеям: показатели стремительно приближались к вожделенной отметке «50».
А какой радостью было пойти в магазин и купить-таки ТУ САМУЮ юбку, самый большой размер которой не налезал мне раньше даже до середины бедра! Впервые за долгие годы я почувствовала себя человеком: стройным, сытым и в новой юбке.
* * *
С чего все началось? А с того, что я перестала наедаться. Я набивала живот всякими вкусностями, успокаивалась, а через некоторое время желудок вновь напоминал о себе. Все меньше времени занимал период сытости и довольства, а голод вновь начинал свою грызню, и я была вынуждена снова мчаться к холодильнику.
Взяла в привычку носить с собой пакет с печеньем, чтобы можно было перекусить прямо в дороге. Я все время что-то жевала. И худела. Худела. И худела. Коллеги со священным ужасом наблюдали за тем, как я в течении рабочего дня методично уничтожала немыслимое количество разнообразной пищи. Они уже перестали задавать вопросы и только перешептывались за спиной.
Спустя две недели новая юбка стала мне велика. Я стояла перед зеркалом, разглядывая выпирающие ребра, острые тазовые косточки и впалый живот. Где-то я такое уже видела. Вспомнила — документальный фильм об узниках Освенцима. Черт… и с гладкой и шелковистой кожей тоже на… надули. Я почесала руку. Уже неделю как мое тело покрылось мелкими прыщиками. Они жутко зудели, окончательно отравляя мое и без того печальное вечноголодное существование.
* * *
Врач весьма подозрительно косилась на меня поверх очков. Медсестра отводила взгляд, пытаясь скрыть любопытство. А, может, и отвращение: я пошла в поликлинику только после истерики, которую вызвала у соседского мальчишки, когда столкнулась с ним вечером в подъезде. Полночи просидела перед зеркалом, разглядывая черные круги вокруг лихорадочно блестевших глаз. Узловатыми пальцами ощупывала кожу, покрытую гнойничками, от которых меня так не смогли избавить ни лосьоны, ни маски… В свете ночника мое лицо напоминало череп, обтянутый кожей. Открыла рот и высунула язык: на деснах и щеках тоже желтели крошечные язвочки. Представила себе, как эта дрянь пунктиром отметила горло, легкие, пищевод, желудок и… потянулась за очередным бутербродом.
Теперь же я сидела на краешке стула, зажав в руке пачку рецептов и направлений на анализы, и слушала врача.
— Обязательно, слышите? Вам обязательно нужно еще показаться стоматологу, иммунологу, эндокринологу и невропатологу, — доктор старательно строчила что-то в истории болезни. — И кушайте. Что ж вы себя совсем уморили-то? Такая молодая девушка.
Она осуждающе покачала головой.
Я покинула кабинет и медленно побрела к выходу, провожаемая шепотком бабулек, ожидающих приема. Выйдя на порог поликлиники, я выбросила в урну бумажки, достала из сумки булочку и с жадностью впилась в нее зубами. Торопливо запихивала ее себе в глотку, давясь и кашляя, словно боясь не успеть… потом вторую. Кто-то толкнул меня в спину дверью. Я обернулась. Изо рта у меня вываливались непрожеванные куски булки. Попыталась сглотнуть, но лишь замычала, бешено вращая глазами, сопя через нос…
— Свят, свят, свят! — закрестилась пожилая регистраторша. Меня вырвало прямо к ее ногам. Она завизжала, а я, шатаясь, побрела в сторону дома.
* * *
Я хотела есть. Боже, как же я хотела есть! Я смела все, что было съедобного в доме, но голод не отпускал, спазмами выкручивая внутренности. Я передвигалась по квартире на дрожащих ногах, покрытая холодным потом. Сил дойти до магазина у меня уже не было. Зудящая кожа болталась на костях, собираясь в противные воспаленные складки. Хотелось содрать ее и выкинуть на помойку.
Кое-как доковыляла до кровати. Выключила свет и замерла, прислушиваясь к громкому бурчанию в животе. Боль в желудке нарастала, пульсирующими волнами распространяясь по организму, сжигая внутренности. Все чесалось. Я вяло елозила по постели, пытаясь хоть немного облегчить свои страдания. Всхлипывая, когтями скребла горящую кожу. Тошнота тугим комом подкатила к горлу. Меня выворачивало наизнанку. Казалось, сотни, тысячи, миллионы раскаленных игл пронзают меня насквозь.
Внезапно все кончилось. Я лежала в темноте, глотая слезы. Судороги отпускали мышцы одну за другой, создавая иллюзию легкости, лишая ощущения собственного тела. Звенящая темнота полностью поглотила меня, растворяя, забивая уши ватной тишиной. Трясущейся рукой я потянулась к выключателю. Ночник наполнил спальню мягким светом.
Я смотрела на себя, и увиденное казалось мне бредом. Одним из моих голодных ночных кошмаров. Я поднесла руку к лицу. И закричала. Кричала надсадно и сипло, вкладывая в свой последний выдох все оставшиеся силы. Я лежала на простынях, пропитанных потом и кровью, а по мне ползали крошечные белые личинки. Они выползали из вскрывшихся гнойников и жрали. Они пожирали мою плоть, покрывая тело сплошной шевелящейся массой. Они копошились в глазницах, впиваясь в склеры. Они вылетали изо рта вместе с хрипом и сгустками крови. Я скатилась на пол, извиваясь как угорь, выброшенный на берег, пытаясь избавиться от этой гадости.
А потом затихла огромным протухшим куском мяса. Я больше ничего не чувствовала. И не хотела. Какие могут быть желания у еды?
