Летом я часто живу на даче. А по соседству со мной участок принадлежит какой-то бабке, вроде сумасшедшей, но не буйной. Целыми днями сидит на лавочке у себя перед домом и бормочет что-то под нос, так, что не разобрать.
Я как-то обратил внимание, когда мимо проходил, что она вроде гладит кого-то, кто на коленях сидит. Думал, кот — присмотрелся, а нету никого, просто руки над коленями держит так, будто придерживает кого-то, и одной рукой по воздуху гладит. Я тогда подумал, что наверное у нее был кот когда-то, вот она и привыкла, и когда задумывается, рука у неё привычные движения совершает, будто кот на коленях сидит. Ну, как у Булгакова, когда Йешуа догадался, что у Пилата есть собака, когда тот во время головной боли делал движения, будто гладил её.
А однажды ночью, когда я спал на даче, вот что случилось. Просыпаюсь от того, что рука лежит на чем-то шерстистом, лежавшим у меня под боком. Ну, я спросонья решил, что кот мой, погладил по привычке, но чувствую — шерсть слишком жесткая какая-то. И тут вспоминаю, что я на даче, а кот-то у меня в городе. Просыпаюсь, естественно, сразу же, но не дергаюсь, и быстро думаю — что делать. В голове тут же план созрел — быстро накрыть одеялом, что бы это ни было, и в окно выкинуть.
И только я первое движение сделал, как это что-то с кровати спрыгнуло и к двери метнулось. Я только краем глаза заметил силуэт, и что-то странное в движении его было. Я вскочил, дошел до двери, вижу, приоткрыта, и успокоился, решил, что просто дверь забыл закрыть вечером и какой-то кот забрел ко мне, а может собачка чья-нибудь.
Возвращаюсь, прохожу мимо окна, и вдруг прямо за ним вижу лицо бабки с соседнего участка. Я еще никогда её такой не видел, волосы седые распущены, на ветру развеваются, глаза огромные, и прямо на меня смотрит. И так страшно мне стало, я от окна отпрыгнул назад, а она бросилась на свой участок, огромными прыжками. Я еще долго успокоиться не мог, но лег и уснул в конце концов. И уже когда засыпал, тут до меня дошло, что странного было в том убегающем коте, или собаке, кто бы уж там не был — двигался он так, как будто бы не бежал, а катился по полу к двери.
Наутро проснулся, пошел за водой, прохожу мимо участка бабки, а она как всегда, сидит на лавочке, и под нос себе что-то бормочет, причесанная, тихая, как обычно. Я уж подумал, приснилось мне ночью, как она в безумном виде по участкам бегала. А поближе подхожу, и слышу, как она произносит, разборчиво совершенно, и рукой, как всегда, гладит что-то невидимое у себя на коленях:
— Что же ты, зачем ночью бегать меня за собой заставил, а? Зачем к парню ночью залез, вон как напугал его!
Меня аж в дрожь бросило, я едва сдержался, чтобы на бег не перейти.
Стал потом справки об этой бабке наводить, никто толком ничего не знает, кроме того, что она лет десять в психушке провела, а с тех пор, как выпустили, все сидит у себя перед домом на лавочке целыми днями.
И только однажды, день победы был, выпили мы с одним мужиком в возрасте, из поселка, и он рассказал мне, что бабка эта лет пятнадцать назад своего деда зарубила топором, и голову ему отрубила. И когда менты приехали, она сидела на той самой лавочке у себя перед домом, улыбалась, а отрубленную голову деда своего держала на коленях, и всё гладила и разговаривала с ней. Читать полностью…
Около недели я слышу дома плач ребёнка.
Очень тихий, не особо приметный плач.
Сначала я всё списывала на соседей. Но потом я узнала, что ни у кого из соседей нет детей.
После этого начала списывать на недосыпание из-за работы.
Уже недели 2, из ночи в ночь, я слышу этот плач.
Решила, что схожу с ума. Поставила на ночь камеру, включила запись и легла спать.
Спать было тяжело, так как этот плач мог разбудить даже мёртвого. Не смотря на то, что он тихий, он очень раздражительный.
На утро я посмотрела запись за чашкой кофе. Но на записи ничего не было, даже плача.
Я слегка удивилась.
это в моей голове? я точно схожу с ума. — подумала я.
Но признавать я этого не хотела.
Позвонила шефу и взяла больничный, притворившись заболевшей.
Где-то днём, я начала просматривать разные сайты, форумы и т.д. Что это может быть за плач?!
Везде описывались симптомы шизофрении. Но вот я наткнулась на один сайт. Паранормального.
Там была статья про домового. Мол это плачет ребёнок домового.
Меня это заинтересовало.
Я начала искать информацию о домовом. Прочитала очень много статей и рассказов.
И в одной статье говорилось, что если найти это место, откуда слышен плач, и накрыть его одеялом, то домовой потеряет своего ребёнка.
И тогда можно будет попросить его ответить на несколько вопросов, а в замен отдать его ребёнка.
Ну думаю, попытка не пытка. Даже если это бред, то хотя бы будет стимул сходить к врачу.
Наступает ночь. Опять плач. Беру покрывало и иду искать. Смешно? Мне тоже было тогда смешно.
Нашла это место. Источник звука был на столе в зале. Накрыла покрывалом стол. Плач прекратился. Я села на кресле ждать домового.
Интерес был сумасшедший. Я ждала ответов на свои вопросы.
Но не тут то было. эта ночь для меня превратилась в кошмар.
Сидя на кресле, я почувствовала чьи то маленькие, волосатые ручки на моей шее. Думаю вот он. Пора задавать вопросы.
Не успев открыть рот, эти ручки начали душить меня. У меня состояния шока. Я вроде всё понимаю, понимаю что нужно бежать, но сдвинуться с места не могу.
У меня потекли слёзы, я хриплым голосом попросила отпустить меня. Он отпустил. Я побежала в ванную, так как она была прямо по коридору, и видела я только её.
Пока бежала, я оглянулась назад но ничего нет. Но я же слышу эти маленькие шажочки. этот тихий смех. Да! Он смеялся и бежал за мной.
Я забежала в ванную и закрыла за собой дверь. Он начал стучать, нет, тарабанить в дверь и смеяться.
Просидела в ванной минут 10. Он успокоился. Перестал стучать и смеяться. эти шаги направились на кухню. Там он начал чем то греметь. Погремел и затих.
А я сидела и плакала, проклиная себя за то, что сделала это.
В квартире тишина, которая начала сводить меня с ума ещё больше.
Я включила воду в ванной, что бы не слушать тишину. Как только зашумела вода, он опять начал проявлять свою активность.
Но уже в этот раз, в вентиляции которая вела из кухни в ванную. Он лезет ко мне через вентиляцию. Лезет и смеётся.
Поминая что нужно опять бежать, я открываю дверь, но куда бежать? Я не успею открыть входную дверь. Я решила сорвать покрывало со стола и вернуть ему ребёнка.
Пулей я рванула в зал, сорвала покрывало и услышала этот плач.
Так же я услышала, что затихли эти маленькие шажки и адский смех.
Я поняла, что он успокоился. Маленькими перебежками я отправилась в свою комнату и закрылась там. Пока пыталась понять, что вообще происходит и как от этого избавиться, потеряла сознание.
Очнулась уже на следующий день. Всё вроде тихо.
Точно шизофрения, подумала я.
Пол года я лечилась у психолога.
Ничего больше в квартире не происходило.
Но вот ночью я опять проснулась от этого плача… Читать полностью…
Около недели я слышу дома плач ребёнка.
Очень тихий, не особо приметный плач.
Сначала я всё списывала на соседей. Но потом я узнала, что ни у кого из соседей нет детей.
После этого начала списывать на недосыпание из-за работы.
Уже недели 2, из ночи в ночь, я слышу этот плач.
Решила, что схожу с ума. Поставила на ночь камеру, включила запись и легла спать.
Спать было тяжело, так как этот плач мог разбудить даже мёртвого. Не смотря на то, что он тихий, он очень раздражительный.
На утро я посмотрела запись за чашкой кофе. Но на записи ничего не было, даже плача.
Я слегка удивилась.
это в моей голове? я точно схожу с ума. — подумала я.
Но признавать я этого не хотела.
Позвонила шефу и взяла больничный, притворившись заболевшей.
Где-то днём, я начала просматривать разные сайты, форумы и т.д. Что это может быть за плач?!
Везде описывались симптомы шизофрении. Но вот я наткнулась на один сайт. Паранормального.
Там была статья про домового. Мол это плачет ребёнок домового.
Меня это заинтересовало.
Я начала искать информацию о домовом. Прочитала очень много статей и рассказов.
И в одной статье говорилось, что если найти это место, откуда слышен плач, и накрыть его одеялом, то домовой потеряет своего ребёнка.
И тогда можно будет попросить его ответить на несколько вопросов, а в замен отдать его ребёнка.
Ну думаю, попытка не пытка. Даже если это бред, то хотя бы будет стимул сходить к врачу.
Наступает ночь. Опять плач. Беру покрывало и иду искать. Смешно? Мне тоже было тогда смешно.
Нашла это место. Источник звука был на столе в зале. Накрыла покрывалом стол. Плач прекратился. Я села на кресле ждать домового.
Интерес был сумасшедший. Я ждала ответов на свои вопросы.
Но не тут то было. эта ночь для меня превратилась в кошмар.
Сидя на кресле, я почувствовала чьи то маленькие, волосатые ручки на моей шее. Думаю вот он. Пора задавать вопросы.
Не успев открыть рот, эти ручки начали душить меня. У меня состояния шока. Я вроде всё понимаю, понимаю что нужно бежать, но сдвинуться с места не могу.
У меня потекли слёзы, я хриплым голосом попросила отпустить меня. Он отпустил. Я побежала в ванную, так как она была прямо по коридору, и видела я только её.
Пока бежала, я оглянулась назад но ничего нет. Но я же слышу эти маленькие шажочки. этот тихий смех. Да! Он смеялся и бежал за мной.
Я забежала в ванную и закрыла за собой дверь. Он начал стучать, нет, тарабанить в дверь и смеяться.
Просидела в ванной минут 10. Он успокоился. Перестал стучать и смеяться. эти шаги направились на кухню. Там он начал чем то греметь. Погремел и затих.
А я сидела и плакала, проклиная себя за то, что сделала это.
В квартире тишина, которая начала сводить меня с ума ещё больше.
Я включила воду в ванной, что бы не слушать тишину. Как только зашумела вода, он опять начал проявлять свою активность.
Но уже в этот раз, в вентиляции которая вела из кухни в ванную. Он лезет ко мне через вентиляцию. Лезет и смеётся.
Поминая что нужно опять бежать, я открываю дверь, но куда бежать? Я не успею открыть входную дверь. Я решила сорвать покрывало со стола и вернуть ему ребёнка.
Пулей я рванула в зал, сорвала покрывало и услышала этот плач.
Так же я услышала, что затихли эти маленькие шажки и адский смех.
Я поняла, что он успокоился. Маленькими перебежками я отправилась в свою комнату и закрылась там. Пока пыталась понять, что вообще происходит и как от этого избавиться, потеряла сознание.
Очнулась уже на следующий день. Всё вроде тихо.
Точно шизофрения, подумала я.
Пол года я лечилась у психолога.
Ничего больше в квартире не происходило.
Но вот ночью я опять проснулась от этого плача… Читать полностью…
В Якутии есть такое поверье — «дьааhык киэhэ» (сундучный вечер). Так в деревнях называют вечер дня, когда кто-либо умер или кого-то похоронили. Считается, что в такие дни «с той стороны» приходят духи, чтобы сопроводить душу умершего на тот свет, и поэтому граница между зримым и незримым истончается. Могут повылазить и те, кого, как говорится, не звали — поэтому в сундучные вечера не принято громко шуметь на улице, веселиться и прочим образом привлекать к себе внимание. Иначе мна шум могут собраться весьма нежелательные «товарищи». Для больших поселений и городов, где что ни день кто-то даёт дубу это понятие, естественно теряет свой смысал, но в деревнях и в наши дни очень сильно распространено это поверье. Анон самолично запрещал своим мелким братьям после смерти бабушки вечером играть на улице в догонялки — ну а мало ли что, Якутия, ебать. Далее идёт паста.
В одном селе помер древний старик, у которого было стопицот родни. Естественно, скорбящие родственники все съехались в село, чтобы подготовить достойные похороны. Приехали и мелкие детишки и, естественно, быстро успели закорефаниться друг с другом. Стояло лето, поэтому вечером новые друзья устроили игры на свежем воздухе (ну а хуле, не сидеть же в душных домах и смотреть на угрюмые лица людей, дети всё-таки). Конечно, совпровождалось всё криками, смехом, шумом-гамом. Из старых людей некоторые окрикивали их, мол, «дьааhык киэhэ», нехуй так резвиться, но в основном дети были предоставлены сами себе.
Когда салки надоели, дети начали играть в прятки во дворе. Вёл один приезжий малой лет десяти. Дети исчезли по всяким закоулкам, и он начал искать. Кое-кого быстро нашёл, а потом забрёл в зимний дом, который на летнее время пустовал и использовался как склад. Хотя и стояли летние ночи, внутри был сумрак. Парень заглянул в комнаты — нихуя. Уже выходя на улицу, он обратил внимание на большой шкаф-вешалку с закрытыми дверями — внутри вполне могли попрятаться мелкие родственнички. Проходя с покерфейсом мимо шкафа, он рывком открыл его, но внутри лишь висели зимние одежды — куртки, пальто… Он заподозрил, что за ними могут стоять дети, и стал щупать руками. Проводя рукой снизу вверх по рукаву большого пальто, парень вдруг нащупал что-то холодное. Посмотрел — а иза рукавом пальто блестит нож. Он удивился и стал на автомате щупать дальше. Оказалось, нож держала чья-то рука, холодная, как лёд. Парень отодвинул пальто и увидел, что за ним прячется без малого двухметровый человек, который смотрит на него сверху вниз. Полутьма не позволал разглядеть его лица, но зато в нос ударил смрадный запах. Заорав дурным голосом, паренёк выметнулся прочь из дома и рассказал всё детям. Те гурьбой зашли в дом и проверили шкаф — ничего, только одежда. Над парнем посмеялись, мол, трусишка. И продолжили играть.
Следующим вёл другой мальчик. Все, как обычно, попрятались, и мальчик отправился на поиски. После некоторых блужданий он вошёл в хлев в дальнем углу усадьбы. Так как в хлеву окна маленькие, то света тоже было немного, но мальчик отчётливо увидел, как в углу в тени прячется человек. «Ну всё, я нашёл тебя, — заявил мальчик. — Выходи». Тот, не двигаясь с места, прижал руку ко рту, словно игриво предлагая сохранять тишину, и стал тихонько посмеиваться, будто ему очень весело. Мальчик подошёл к нему со словами: «Выходи, я сказал!» — и вблизи увидел, что нихуя это не его друг, а какой-то лысый голый человечек с несоразмерно высоко расположенными (чуть ли не на лбу) блестящими круглыми глазами, пухлым бугристым животом и языком, свисающим изо рта до шеи. Пацан обосрался (причём в буквальном смысле) и в мгновение ока оказался на улице.
Когда ребёнок прибежал к родителям в истерике и пересказал им всё (да ещё и тот первый мальчик пересказом своего случая набросил крипоты), взрослые запретили детям в ближайшие дни играть на улице. Веселье кончилось.
Тут обычно присовокупляют мораль: «Всякому занятию есть своё подходящее время», но так как мы не моралфаги, то можно вывести урок, что не стоит шататься по тёмным закоулкам, когда в соседнем доме жмурик лежит. Читать полностью…
История, о которой пойдет речь, имела место быть в начале 70-х годов прошлого века в одной из деревень на западе Белоруссии и аукнулась в самом начале 2000-х годов. В ту пору мой дед в местном колхозе получил новую должность — конюх (считалась очень \»блатной\», до этого он присматривал за телятами). Все бы ничего, но деревня наша располагается на стыке двух районов, т.е. была самой дальней от райцентра и, соответственно, от конезавода, где распределяли лошадей по колхозам. Поэтому пока доходила очередь до нашей деревни, всех лучших тяговых животных уже разбирали близлежащие фермы, а деду, как правило, доставались самые буйные и трудно обучаемые особи, да и потомство от них было такое же \»дурное\», как говорил мой дед. И месяца не проходило, чтобы лошадь не поносила кого-нибудь из местных колхозников — то взбесится и оглобли переломает, а то и ноги себе. Соответственно, и дедушке председатель предъявлял претензии, мол, в чем дело, не справляешься — уходи. Люди понимали, что дед ни при чём, но и помочь ему не могли.
В то время жила рядом с нами престарелая соседка — бабка Евдосья, слывшая ворожеей в селе. Никто массово к ней не обращался, но если испуг ребенку заговорить, или молоко от коровы быстро прокисает, то к ней обращались. Та пошепчет, травку попалит, и ребенок перестает заикаться, и корова спокойная, и молоко по три дня стоит, как свежее. Моя бабушка (тогда еще ей не было и 50-ти) хорошо общалась с ней, периодически заходила на вечерние посиделки, иногда приготовит что-нибудь вкусное и принесет, чтобы угостить.
В один из таких гостевых приходов бабка Евдосья сама завела тему о работе моего деда:
— Говорят, что у мужа твоего кони никак не успокоятся, все мается с ними? — моя бабушка обреченно вздохнула и подтвердила, что так и есть, на что Евдосья ей сказала: «Слушай меня сейчас внимательно, Надя: когда я умру, придешь ко мне, чтобы похоронную подушку сшить, но запомни, нитки при шитье ножницами не перерезай, а руками оторви, и на узел нить по краям подушки не затягивай — просто распусти. Ту иглу на сороковой день отдай мужу, пусть вобьет ее в ворота конюшни».
После тех слов прожила Евдосья еще почти два года (ей было за 80), а когда пришло ее время — моя бабушка сделала все, как та и велела. Мистика, но за последующие четверть века не было ни единого случая, чтобы в колхозе кого-то поносила лошадь (!).
Однако, дед вышел на пенсию, потом умер, ферма пришла в упадок, конюшню разобрали, остались лишь ворота и кирпичные опоры. Моя бабушка, памятуя о той игле, сходила и вытянула ее из ворот (рассказывала, так вогнал, что с топором больше часа достать не могла).
В начале 2000-х годов во время одной из поездок в деревню мой папа обнаружил эту иглу в кладовке и поинтересовался, что эта \»ржавая\» здесь делает (кстати, игла не малая, сантиметров 7-8), тогда бабушка и рассказала нам все выше написанное… После этого папе пришла в голову просто \»гениальная идея\» — он говорит: «Давай в машину возьмем, пусть нас от аварий оберегает\», — и вогнал ее в висящего на зеркале заднего вида пикачу — мягкую игрушку.
Через несколько дней мы стали собираться домой, сели в машину, помахали бабушке рукой и поехали… Но, не успев отъехать и двух километров, у нас полетел ремень. Поломка застала нас буквально в метрах пятидесяти от кладбища. Папа послал меня в деревню за буксиром, а сам, раз так получилось, зашел на могилу к отцу, брату и тете. Далее со слов отца:
\»Иду по тропинке к могилам родственников, смотрю — на лавочке возле одной из могил сидит старушка, я машинально кивнул головой, а она подняла голову и осипшим голосом говорит: «Ты, дорогой, поклади на место то, что взял, не на тебя заговорено, не тебе и носить».
Отец сказал, что не узнал эту старушку, но когда объяснил, на какой лавочке та сидела, бабушка опешила: это была могила сына бабки Евдосьи — он молодым утонул. Ее саму похоронили дальше, на новом участке. Кстати, по словам папы, она в ту сторону и направилась, он еще и удивился: чего это она вдоль кладбища пошла, а не свернула к выходу… Читать полностью…
Если бы мне кто-то рассказал то, что я теперь собираюсь рассказать вам, я бы, конечно, не поверил. Подумал бы: надо же, как лихо закрутили, надо же, как вы думали! Так ладно все, захватывающе, но на правду совсем не походит.
Не может быть такого на самом деле. Однако вышло, что очень даже может быть… И не с кем- нибудь, а именно со мной. Я это к чему говорю? К тому, что не обижусь, если вы во все изложенное ниже не поверите и письмо мое не опубликуете. Я в этом случае прекрасно вас пойму. Будь я на месте ваших редакторов, я бы тоже сказал: «Совсем дед на старости лет рехнулся или допился до белой горячки!
Строит из себя интеллигентного человека с высшим медицинским образованием, а сам голову нам морочит — несет какую-то антинаучную околесицу». Точно так я бы подумал, потому решайте сами — печатать все это или нет. С другой стороны, как бы там ни было, история-то любопытная. Может, с кем-то из ваших читателей нечто подобное происходило.
Может, прочтет человек и откликнется — опишет свой случай. И тогда будет уже не отдельное событие, а целая система. А система, как известно, есть свод закономерностей, вполне пригодных для изучения… Ладно, разболтался — пора изложить свою историю…
Это произошло полвека назад. Тогда я — выпускник мединститута — служил главврачом сельской больницы в Костромской области. «Главврач» и «больница» — громко, конечно, сказано. Больница являла собой обычную избу: десять коек, комнатка для персонала, процедурная и кухня в предбаннике. Я жил по соседству в избенке по- меньше и был не просто главным, а единственным врачом, причем не только во вверенной мне больнице, но и во всей округе.
В распоряжении моем находились: санитар — крепко пьющий, но замечательной души мужик, две фельдшерицы из местных — Шура и Зоя, газик, на котором я объезжал пациентов из окрестных деревень, да повариха Анна. Она же уборщица и кастелянша. Ее так все и звали — Анна… Без отчества, хотя она была намного старше нас всех, в особенности меня.
Молчаливая баба с вечно недовольным лицом, но аккуратная и чистоплотная. Говорили, что была она из лишенцев — то есть из раскулаченных. Некогда семейство Анны владело едва ли не всеми ныне колхозными землями, скота имели бессчетно, батраков целую армию. В общем, процветало семейство моей кастелянши, но тут пожаловал товарищ Сталин со своей коллективизацией.
Разумеется, справные мужики из рода Анны сельской уравниловки не приняли, да и принять не могли. Хорошенькое дело — отдать в общее пользование все, что трудом нажил! Стали они сопротивляться, но сопротивлялись недолго: в начале тридцатых годов прошлого века муж, братья и сыновья Анны отправились по этапу в Сибирь, где и сгинули. Осталась баба одна доживать век в родной деревне.
Еще про Анну говорили, что она из меря — древнего финского племени, некогда здесь обитавшего, потому молится языческим богам и умеет колдовать. При этом на шее Анна носила крест на тесемке. Собственно, колдует она или нет и кому молится — не шибко меня волновало. Меня волновало то, что пациенты с определенных пор постоянно жаловались на больничную кормежку: то суп жидок, то каша без мяса.
Однажды я лично поймал Анну на воровстве — нашел припрятанный на кухне кусок мяса, который она должна была положить в щи. Отругал, помню, ее крепко. Она ни капельки не смутилась — стояла молча и смотрела прямо мне в глаза. Я распалялся все больше и больше, даже назвал эту женщину, которая мне не то что в матери — в бабки — годилась, бранным словом. Очень бранным и очень неприличным словом, за что до сих пор себя корю.
Потом, впрочем, очухался — извинился и предупредил, что этот наш разговор последний: в следующий раз я Анну просто прогоню. Ее явно не взяли за душу ни мои ругательства, ни мои увещевания. Она спокойно все выслушала и странно как-то посмотрела — как будто сквозь меня, как будто меня там и не было, а если и был, то не главный врач, а что-то не серьезнее докучливого комара или клопа, которого — раз! — и раздавил.
От этого презрительно-отсутствующего взгляда мне сделалось совсем не по себе. Впрочем, в запале, помнится, я тогда не придал этому особого значения, хотя знал — деревенские с Анной старались не связываться. Дурная за ней водилась слава: дескать, колдунья — чуть что не по ее, может и со света белого сжить.
Мне санитар рассказывал, что первый председатель их колхоза, который приложил руку к тому, чтобы мужиков из семейства Анны отправили лес валить, в одночасье заболел и через полгода умер. А заместитель его, который Анне тоже досадил изрядно, вскорости утонул в пруду на центральной усадьбе.
Подобные рассказы я слушал вполуха и списывал их в основном на подорванную самогоном психику своего подчиненного. Я еще не подозревал, что очень скоро на личном опыте изведаю, насколько прав был мой крепко пьющий соратник по больнице.
Некоторое время после описанного скандала Анна вела себя вполне пристойно — работала нормально, но по осени опять начались жалобы. Стал я следить за Анной, но долго не мог поймать ее на воровстве. Тут, как всегда, случай помог.
Как-то раз поехал я по делам в Кострому — повез отчет и заявки на лекарства в райздравотдел. Закончив с бумажной волокитой и хождением по коридорам, зашел на рынок, где торговали всяким барахлом, грибами, ягодой и нехитрой снедью. Там я нос к носу столкнулся с Анной — кастелянша сбывала (причем, как сейчас помню, за сущие копейки) казенное больничное белье.
Сомнения в том, что торгует она краденым, не было: каждая простыня, каждая наволочка, каждый пододеяльник — со штемпелем, что по моей просьбе вырезал из подметки мой запойный санитар и с тех пор маркировал им все новое белье. Тут уж я разошелся не на шутку. Наорал на Анну, ко всеобщему удивлению, — на рынке даже торговля встала, — отобрал все, что она еще не успела продать, хотел кликнуть милиционера, но потом плюнул и решил так: пускай отправляется на все четыре стороны, чтобы глаза мои эту стерву больше не видели.
Я ее действительно больше не видел. Анна удивительным образом вернулась из Костромы раньше меня, хотя до деревни нашей из областного центра ходил всего один автобус — утром и вечером. Приехала, зашла в больницу (это мне санитар потом рассказал), собрала манатки и исчезла. В общем, с тех пор в деревне ее не было. Сперва, конечно, искали: куда, дескать, баба подевалась, не могла же она дом бросить… А потом забыли.
Санитар сказал, что перед тем, как уйти навсегда, Анна зашла на минуту и в мою халупу. Ну, зашла и зашла, главное — ничего не сперла. Да, по чести сказать, и красть-то у меня было нечего. Костюм — на мне, часы «Победа» — на мне, ботинки — на мне, иным добром не разжился.На следующий день нанял я другую повариху, благо желающих поступить на место Анны хватало — небольшая, а все же зарплата: народ в деревне тогда жил скудно. А еще через день я занемог.
То есть сперва я не понял, что занемог. Проснулся, помню, какой-то разбитый. Но не придал этому особого значения — всяко же бывает. Но уже в больнице, осматривая пациентов, понял, что дело худо: голова болела и кружилась, меня тошнило. Не доработав до конца, оставил я на хозяйстве санитарок Шуру и Зою, а сам пополз в свою домушку отлеживаться.
Однако не дополз — рухнул без чувств прямо посреди двора. Меня, конечно, подобрали, откачали, а на следующее утро я уже без посторонней помощи с постели встать не смог. Тут начались сплошные мучения. Сперва, простите за подробности, меня выворачивало буквально наизнанку. Я, помнится, еще подумал, что отравился съеденными в привокзальной костромской столовой пирогами. Нет, ошибка вышла — через день рвота унялась, но начался озноб, и такая слабость накатила, что я вам даже описать не могу.
Фельдшерицы с ног сбились, милый мой санитар даже про пьянство свое забыл — неотступно дежурил у моей кровати, а мне становилось все хуже и хуже. Вскорости к общей слабости добавились нестерпимые головные боли. Отвезли меня на нашем газике в Кострому — там я неделю провел в инфекционном отделении. Сделали промывание желудка, накормили всякими пилюлями: сперва вроде полегче, а потом снова все хуже и хуже.
За неделю я потерял десять килограммов. Доктора — они были со мной, как с коллегой, откровенны — подозревали онкологию. Говорят, надо ехать в Москву, в Костроме никто не поможет. Вернулся я в свою деревню, фельдшерицы давай запросы в разные столичные больницы писать: так, мол, и так — не дайте помереть молодому доктору.
Пока ответа ждали, лежал я на своей кровати, вернее, метался в полубреду. Уж не знаю, в бреду ли или во сне явился мне мой профессор — Глеб Афанасьевич Кузнецов. Почему именно он мне явился — не знаю: вроде и не были мы с ним никогда особо близки, но вот почему-то пришел профессор спасать своего вчерашнего студента.
Спасал он меня очень странным способом: приложил к моей макушке огромный магнит подковой (может, помните, были такие раньше, в школах опыты по физике с ними делали: одна половина синяя, другая красная) и извлек у меня из головы огромный ржавый гвоздь. Не сказал профессор при этом ни слова, достал гвоздь, вручил мне и исчез…
Вечером пришли меня проведать Шура и Зоя — рассказал я им о своем видении. Бабы быстро смекнули, что оставлять такой знак без внимания никак нельзя. Они и раньше высказывались в том роде, что болезнь моя — проклятие изгнанной Анны, а теперь уж галдели наперебой про какой-то заколдованный мерянский гвоздь.
Дескать, Анна сделала на смерть. Тут и санитар мой прыть проявил — сбегал на колхозную усадьбу к трактористам и притащил здоровый магнит, говорит
:- Буду тебя, доктор, магнитом обследовать, как твой профессор. Хотел к голове магнит приложить, но я воспротивился: «Исследуй, говорю, постель…»
Ну и что вы думаете: в изголовье матраса магнит разом «учуял» что-то железное. Шура распорола холстину, разворошила сено, которым тюфяк набит был, и извлекла на свет божий ржавый гвоздь. Удивительный, надо сказать, гвоздь-старинный, кованый, четырехгранный: я таких в жизни не видал. Ближе к шляпке в теле гвоздя была проделана овальная дырочка — вроде ушка иголки, куда нитку вправляют.
Санитар и фельдшерицы очень обрадовались этой дырке — рассказали, что гвоздь специальный. Если, например, избу досками обшивают, то, чтобы шляпок не было видно, плотник вбивает гвоздь до этой самой дырки, а потом шляпку отламывает. Рассказали мне все это соратники и давай убеждать, что это есть единственное мое спасение: должен я по этой дырке гвоздь сломать-так, мол, отобьюсь от мерянского проклятия.
Знаете, я ведь с красным дипломом мединститут окончил и в комсомоле тогда состоял — в партию даже метил, а поверил их словам. Тогда я был готов во что угодно поверить. Не понял только: почему именно руками надо гвоздь тот ломать, почему, положим, нельзя отдать санитару, что- бы тот зубилом его разрубил? Но спасители мои даже и слышать ничего не хотели — они, как выяснилось, тоже в мерянской магии горазды были: ломай, говорят, руками сам, иначе помрешь.
Легко сказать — ломай. Я настолько слаб был, что этот не самый толстый гвоздь только сгибал три дня, потом три дня разгибал, потом снова сгибал — и так далее. Короче говоря, за пару недель доконал я эту железку — лопнула она по той самой дырочке. И знаете, чего мне в тот самый момент вдруг захотелось? Мне захотелось выпить стакан самогона!
Тут я должен пояснить, что человек я малопьющий, можно сказать, совсем не употребляю, а вот захотелось и все тут. Сказал об этом санитару, тот на радостях целую мутную четверть притащил, шмоток сала, несколько луковиц, хлеба домашнего теплого — только из печи.
Напились мы с ним вусмерть — я единственный раз в жизни так напивался: до потери рассудка. А утром я куриного супчику, Зоей принесенного, похлебал, вечером того же дня поднялся и вышел во двор воздуха глотнуть. Через три дня я уже осматривал пациентов и крутился в своей больнице, о которой за время болезни уж и думать забыл.
Два кусочка того переломленного гвоздя хранятся у меня до сих пор. Иногда я достаю их из ящика письменного стола, соединяю и думаю: «Вот как, как могла эта штука чуть со света меня не свести?» Конечно, я слышал про заговоры, недавно книжку про черную африканскую магию читал. Все это любопытно, когда в книжке, но, когда с тобой нечто подобное происходит, ей-богу жутко. Многого мы еще не знаем, потому тычемся иной раз как слепые котята в поисках верного решения, а толку чуть.
Кстати сказать, однажды на встрече выпускников нашего института я встретил того профессора — Глеба Афанасьевича Кузнецова, что во сне магнитом у меня из головы гвоздь вытаскивал. Он меня узнал, обнял, монографию свою, только что вышедшую, с автографом подарил.
Хотел я ему рассказать про тот случай, а потом постеснялся: подумает еще, что студент его совсем свихнулся. Ну а что еще наш простой профессор по этому поводу подумать может? Тут, как говорится, без вариантов… Читать полностью…
Я по натуре человек, верующий во все. И очень боязливый. Про существование домовых я знала с детства, благодаря рассказам бабушки, которая свое детство провела в глухой деревне в эпоху порчи, приворотов и превращений людей в свиней, стога сена и прочего беснования. Беспредел тогда творился полный: люди поздно ночью с поля домой возвращались, а за ними — стог сена шлепал; у детей килы появлялись (был такой вид порчи) и тому подобное. У бабушки в доме жил домовой. А по ночам тогда было не так, как сейчас — что если тебя что-то напугало, можно вскочить и свет включить. Нет, тогда еще и электричества не было. Бабушка вспоминает: \»Мы с мамой на печке спали. А брата не было, он и по ночам работал. Мама уже уснет, а я все лежу в темноте, думаю. Вдруг слышу из погреба протяжный стон. У меня мурашки по коже, волосы дыбом, я маму разбудила, она с печки слезла, погреб открыла и громко спросила: \»Дедушка домовой, к худу или к добру?\» И это в полной темноте! Ничего не ответили, а вскоре брата в армию забрали\».
Выходит, домовой к худу стонал — единственного мужчину в армию забрали, остались две женщины одни на огромное хозяйство. Но чтобы кто-то из нас сейчас в полной темноте нечто подобное сделал!
Итак, история из моей жизни. Резко переносимся на 60 лет вперед с момента описанных выше событий. Обычная городская квартира, никаких печек и погребов, кругом люстры-лампы. Средь бела дня. Приходит к нам на чай подруга моей мамы с горящими глазами: \»Ребята, у меня дома домовой. Я проверила. Так здорово! Я вам, если хотите, скажу, как это сделать. Вдруг у вас тоже есть?\»
Меня, честно говоря, подобная полумагия всегда пугает. Почему \»полумагия\»? Объясню. Гадание — это тоже магия, но если ты не обладаешь какими-то способностями, лучше вообще этим не заниматься, а доверить дело профессионалам (если уж так приспичит погадать). Мне бы сразу прислушаться к тихому голоску разума, но любопытство — враг носа Варвары — захватило надо мной власть, как обычно. Итак, что это за тест (или гадание, кому как нравится). Берется несколько листов обычной бумаги — можно 3, можно 5. Главное, чтобы количество листов совпадало с количеством обычных карандашей. Больше ничего не нужно. Проводится ритуал в пустой комнате с выключенной техникой и отсутствием людей и животных, на обычном столе. В бумагу заворачиваются карандаши и раскладываются в ряд. После задается первый вопрос: \»Домовой, ты здесь? Если да, разверни один карандаш\».
После этого вы обязательно покидаете комнату и закрываете за собой дверь. Помнитесь минуту-другую и заходите смотреть ответ. У меня, скажу честно, и средь бела дня, при открытых окнах и криках с улицы волосы зашевелились — все было точно исполнено. Один карандаш был развернут! Все остальные завернуты. В кураже задала следующий вопрос, и вновь получила на него ответ. Из такого своеобразного \»диалога\» я узнала, что домовой у меня тоже живет на кухне, он старый дедушка. К ужасу — кухня прямо напротив моей комнаты. Ладно хоть он добрый (это он так \»сказал\») и напоследок пообещал нам помогать.
Этот \»тест\» я проделала уже давно, года 3 назад. За это время все тихо было, слава богу, вот только по ночам я часто слышу шаги в районе кухни и коридора рядом с кухней — будто старый человек с палочкой идет. Причем удары палочкой об пол равномерные: палочка-шаг-палочка. Жутко бывает очень.
Хочу Вам рассказать о том, что осталось в моей памяти из детства. В наше село приехала на жительство новая семья: бабка с внучкой. Спустя некоторое время? люди заговорили о том, что бабка эта – колдунья, но рассказ мой не о ней, а о внучке.
Новенькую посадили за одну парту со мной. Я никогда не хотел сидеть с девчонкой, но с нашей классной руководительницей не поспоришь, ее побаивались все в нашей школе. Здоровая, под два метра ростом, в ботинках 44 размера, она возвышалась над нами, как каланча. Она видела и слышала все, что мы делаем или пытаемся сделать.
Новенькую девочку звали Надей, она приехала к нам из деревни со странным названием – Нахаловка. Название ее бывшей деревни никак не подходило к внешности этой девчонки. Она сидела тихо и слушала внимательно, а когда решала примеры, то голову склоняла к плечику и от усердия прикусывала язык. Ссориться с ней было не из-за чего, и мы с ней, как ни странно, подружились.
Однажды, когда мы с ней шли в школу (нам было по пути), я признался, что совершенно не готов к уроку, а Дылда (такая кличка была у нашей классной) обещала вызвать меня к доске.
Надя выслушала меня и сказала: \»Не вызовет, не бойся\». Я ничего ей не возразил, потому что знал: если уж Дылда сказала, что вызовет, то будь уверен – так оно и будет. Дылда никогда не бросает слов на ветер.
Весь урок я просидел, затаив дыхание, но к доске меня так и не вызвали. Только не подумайте, что я был лентяй; мне нравилось учиться, но у моего отца время от времени случались запои. В эти дни в доме были крики и слезы, и учить уроки было просто невозможно.
Не знаю зачем, но я об этом рассказал Наде. К моему изумлению, она сняла с себя крест, подала его мне и сказала: \»Опусти мой крест в стакан с водкой, когда отец отвернется, и он больше никогда пить не будет\».
Я взял в руки крест с каким-то смешанным чувством. Я верил и не верил в то, что сказала мне Надя. Дома батя продолжал гудеть – так говорила о его запоях моя мать. Я изловчился и окунул крест в вино отца.
Примерно через минуту я увидел, как моего отца буквально выворачивает от выпитого вина. \»Допился\», – кричала мать, а отец изнемогал в приступах рвоты.
С этого дня, как только он начинал пить, его рвало. Потом он совсем бросил пить, к великой радости всей нашей семьи.
Мне не раз приходилось видеть, как Надя делала невероятные вещи. Она могла остановить кровь. Собаки, даже самые злые, поджимали хвост и убегали.
А однажды, на Новый год, Надю попросили быть Снегурочкой. Но в самый последний момент вместо нее назначили дочь завуча. Я видел на Надиных щеках слезы: получилось, что она напрасно шила костюм Снегурочки.
Надя выбежала из актового зала, и тут же ни с того, ни с сего вспыхнула и загорелась наряженная елка.
Елку погасили, но праздник был отменен. Я слышал, как все взрослые говорили, что произошло короткое замыкание. Но я-то знал, что это произошло, потому что обидели Надю. А колдунью никогда не следует обижать! Читать полностью…
Эту историю поведала мне моя тетя. Она редко приезжает к нам в гости, так как живет аж в Иркутске, и до нашего Подмосковья ей добраться непросто. Я люблю поболтать с ней. Она прекрасный рассказчик, имеющий в \»багаже\» множество историй из жизни. Одну из них я хочу представить вашему вниманию. Я позволила себе немного художественно обработать эту историю, но саму суть ее оставила нетронутой. Она получилась длинная, поэтому заранее извиняюсь, и прошу вашего терпения. Далее рассказ пойдет от лица тети.
\»Детство и молодость мои прошли в Новосибирской области. Поселок наш был большой, и располагался в красивых местах. Нам, детям, всегда было раздолье для игр и всяческих затей. У нас ведь не было телевизоров, и прочего всякого. Поэтому мы целыми днями бегали по улице, выдумывая всевозможные игры. Компания была большая и веселая. Весь наш класс был одной дружной компанией. Особенным заводилой, лидером был мой одноклассник Егор. Настоящий сибиряк — красивый, крепкий, румяный, улыбчивый парень. Прекрасный танцор, да еще и на баяне играл отлично. Ну, в общем, первый парень на деревне, как говорится. Мы, девчонки, были влюблены в него поголовно. Даже те, что были из классов постарше. А он ни одну из девочек никогда особенно не выделял, и всегда относился ко всем ровно, по-дружески. Шло время, мы росли. Окончили школу, половина класса разъехались из поселка кто куда — учиться, работать. Егор отслужил в армии, вернулся в поселок уже не мальчиком, а красавцем — молодым мужчиной. Даже замужние женщины провожали его восхищенными взглядами, не говоря уже о невестах поселка, которые ходили за ним \»табунами\», вздыхая. Он по-прежнему был все тем же веселым заводилой, но никому из девушек предпочтения не отдавал, хотя красавиц у нас хватало.
Родители Егора уже всерьез взялись за него: \»Жениться тебе, сын, пора, работа есть у тебя, пора остепеняться. Ищи себе жену, а то скоро все бабы в поселке из-за тебя перессорятся, да и свахи местные нас с отцом уже замучили своими намеками. Чуть ли не со списком невест под дверью стоят\».
А Егор послушает-послушает, да промолчит.
Однажды в поселок приехала большая цыганская семья. Не кочевые цыгане, оседлые. Семья большая, детей девять человек. Всех возрастов. Дали им участок, построили они дом, стали жить и работать. С местными не очень общались, с недоверием относились ко всем, держались особняком. Детишки их во дворе целыми днями играли, на улицу не ходили.
Все мы любили ходить на местную речку, купались, рыбу ловили, благо ловилась она отлично. Вот и Егор тоже часто ходил рыбачить. В один из жарких летних дней он, искупавшись, растянулся на солнышке возле воды и задремал. Разбудили его отчаянные крики. Он вскочил и увидел барахтающегося посреди реки мальчишку и мечущуюся в отчаянии по берегу девушку, кричащую и плачущую. Егор, не раздумывая, прыгнул в речку и вытащил горе-пловца из воды. Это были дети из цыганской семьи — одна из старших девочек и ее младший брат. Мальчик заплыл далеко от берега, и по какой-то причине стал тонуть. Егор помог мальчишке отплеваться, и проводил его с сестрой до дома.
Эту девушку звали Шукар, что по-цыгански значит \»красавица\». Она и вправду была удивительно хороша: тонкая и гибкая, как веточка. Белая кожа, нежный румянец. Черные густые волнистые волосы до середины бедра, и огромные черные глазищи — омуты, а не глаза. Вот и утонул наш Егор в этих омутах. Совсем пропал парень. Так и ходит за Шукар по пятам. Только ее видит и слышит, больше никого. А она знай себе смеется. Замечательный смех у нее был, как ручеек звонкий. Местные девки на стену лезли от зависти, и трубили на всех углах, что цыганская ведьма Егора приворожила. Родители Шукар как заметили, что за ней русский парень ходит, заперли ее дома, со двора не пускали. Егор чуть ли не поселился у ограды их двора. Целыми днями стоит, смотрит, как Шукар то работает по хозяйству, то с младшими детьми играет во дворе. Отец цыганского семейства не раз гнал его прочь. А Егор, словно пес, отойдет, походит, да опять стоит у двора. Ничего с собой поделать не мог.
Раз как-то явился Егор к родителям. Говорит: \»Люблю одну девушку, жить без нее не могу. Буду свататься\».
Родители обрадовались сначала, но как узнали, кого себе сын выбрал, стали его отговаривать: \»Что ты, сын, делаешь? Зачем тебе цыганка, неужели тебе мало невест местных — красавиц много, только выбирай. Не нужны нам внуки-цыганята…\» — и все в таком роде. Егор же уперся насмерть: \»Люблю, жить не могу без нее. Если не на ней, то лучше совсем не женюсь\».
Чахнуть парень стал. Стал сам не свой. Печальный, неразговорчивый. Мать его пожалела, стала отца уговаривать: \»Пойдем к цыганам, поговорим, посмотрим на эту Шукар поближе. Жалко сына. Пропадет парень. Ведь сам на себя не похож. Словно столб соляной, бледный, молчаливый. Как бы он что с собой не сделал, отец. Сердцу не прикажешь\». Ну, решили. Собрались идти сватать юную цыганскую красавицу за Егора. Пришли к цыганам. Рассказали все как есть. Но родители Шукар сразу им \»от ворот поворот\» дали. Красавица Шукар уже, оказывается, давно была просватана за какого-то жениха из уважаемой цыганской семьи. И никто ничего менять не собирался. Мнения Шукар никто не спрашивал, и ослушаться родителей она не смела. Родители Егора хотели поговорить с ней самой, но этого им не позволили. Так и ушли ни с чем…
Егор продолжал сильно тосковать. Сколько раз ходил к дому цыган, чтоб хоть посмотреть на Шукар, но ее теперь даже и во двор не выпускали. Заперли, как в крепости. Сломался парень. Стал пить. Родители правдами и неправдами уговорили его уехать из поселка. Егор завербовался на работу на какую-то большую коммунистическую стройку тех лет и уехал. Вскоре в поселке сыграли шумную цыганскую свадьбу. Муж увез Шукар из тех мест, куда — неизвестно.
Прошло несколько лет. Егор приехал к родителям с молодой женой. Тихая, милая такая девушка Люба. Жили мирно, не ссорились. Только детей все не было у них. Сильно Любовь горевала по этому поводу. Ездила лечиться и в больницах, и к бабушкам всяким ходила. Все без толку.
Время шло. В цыганской семье дети повырастали, разъехались. Родители состарились, и кто-то из детей их забрал жить к себе. Большой цыганский дом опустел и стоял с забитыми окнами. А Егор, как мимо этого дома идет, остановится, задумается, сдвинет брови, да так и стоит подолгу. О чем-то своем думает.
Вот раз шел он, как обычно, с работы. Смотрит — в цыганском доме досок на окнах нет, свет горит. Он, сам не ведая, что делает, зашел в калитку, постучал в дверь. Дверь открыла… Шукар. Все такая же красавица. Егор зашатался как пьяный. Побледнел. Не смог ничего сказать, молча развернулся и ушел. Он-то был уверен, что смог забыть ее, а оказывается — нет. Увидел ее — как ножом по сердцу резануло.
А вернулась Шукар в поселок потому, что овдовела. Убили, говорят, мужа ее. У нее к тому времени подрастало двое маленьких детей. Она решила вернуться в родительский дом.
С этого вечера пришел конец покою в семье Егора. Снова, как много лет назад, ходит он сам не свой. Стоит у двора Шукар. Жена его, Люба, от тоски воет, на коленях перед ним стояла, уговаривала уехать. А он, как помешаный, все твердит: \»Прости, Любаня, не смог я забыть ее. Я теперь или с ней буду, или мертвый буду.\» А Шукар с Егором даже не говорила, не подпускала его к себе. Только ему от этого не легче. Тогда Люба пришла к Шукар, бросилась ей в ноги. Стала просить уехать. Шукар не согласилась. И случилась тогда большая беда.
Раз ехал Егор с женой из города, и вдруг завидел на дороге Шукар с детьми. Они шли на реку. Шукар хлопала в ладоши и пела веселую цыганскую песню, дети смеялись и приплясывали босыми ножками. Егор резко затормозил, выскочил из мотоцикла, на котором они с женой ехали, бросился к Шукар, обхватил ее крепко и зарыдал, как зверь дикий завыл. Кричит: \»Шукар, не могу я так жить больше! Пожалей ты меня, черно у меня перед глазами, не вижу света белого. Люблю тебя! Безумно люблю, нет мне жизни без тебя! Будь со мной! На руках тебя до конца дней носить стану, следы твои целовать! Детей твоих усыновлю, воспитаю как родных!\». Люба, слыша и видя это, сидела бледная, как смерть. Дети плакали от страха. А Шукар спокойно и тихо сказала: \»Прости меня, Егор. Не могу я быть с тобой. Дороги наши в разные стороны идут. Я любила тебя, и страдала, когда меня замуж выдали. Да только теперь уже поздно. Не хочу я тебя с женой разлучать, она тебе еще сына родит. А я уеду, подальше от беды. Ты, Люба, тоже прости. Не виновата я перед тобой ни в чем…\».
Егор как это услышал, обезумел вовсе. Кричит: \»Будь ты проклята, цыганская ведьма! Все сердце ты мне изорвала, жизнь погубила, не прощу тебе! Пожалеешь, стерва. Кровавыми слезами отплачешь за то, что поиграла мной!\». Сказал, и, прыгнув на мотоцикл, уехал.
С этого времени совсем плохой стал. На работу ходить бросил. Все сидел на крыльце, курил, молчал. Что-то обдумывал. И вот однажды по поселку пронеслась недобрая весть: у Шукар пропали дети. Они часто гуляли одни, пока Шукар работала — но всегда вовремя возвращались, мать их приучила к строгости. А в один из дней они не вернулись домой. Искали всей деревней, не нашли. Приехала милиция, пришли в дом к Шукар, писать показания. Тут дверь неожиданно распахнулась, вошел Егор. Сел, и, не отрываясь глядя на Шукар, стал давать показания. Он рассказал, что это он забрал детей, что был в каком-то помешательстве, что не помнит, куда он их отвел, и что сделал с ними. Шукар помертвела, медленно подошла к Егору. Глаза у нее стали страшные, пустые. Она крепко взяла его за запястья, и долго пристально смотрела ему в глаза в полной тишине. Потом отвернулась и молча вышла из дома.
Прибыла поисковая группа со служебной собакой, которая привела по следу к небольшой топи в ближнем лесу. Там след обрывался. Никто так и не узнал, что случилось с несчастными детьми. Шукар тоже пропала, розыск ничего не дал. Люди говорили, что видели ее бродящей вокруг топи, ищущей что-то. А потом она совсем исчезла. Дело закрыли. Егора осудить не смогли, так как признали невменяемым. Он долго был на принудительном лечении в психиатрической больнице. Вернулся совсем седым, стариком, хотя ему еще сорока пяти лет не было. Как и сказала когда-то Шукар, Люба родила Егору сына. А Егор увлекся столярным делом. Целыми днями пилил и строгал что-то в сарае. Никого, никогда не пускал туда. Один раз Люба потихоньку заглянула в сарай, когда Егор там столярничал, и ужаснулась: больше половины помещения занимали сделанные Егором детские гробики. Много. Она тихо подошла к мужу и спросила его: \»Зачем это, Егор?\», а он ответил: \»Плачут дети… холодно им, холодно…\». Видно, что-то он помнил из того, что сделал с детьми Шукар. Когда попытались вынести и уничтожить эти детские гробики, Егор так кричал и бился, что от этой затеи отказались. Егора снова поместили в психушку, где он потом умер\».
Вот так… Не успела Шукар уехать от беды, как хотела. Читать полностью…
Сейчас мой отец глубоко верующий человек, но раньше он таким не был. Как-то раз он рассказал мне историю своего обращения к Богу. Этот случай произошел еще в его студенческие годы. Он был блестящим студентом технического вуза, учился на факультете физики и высмеивал все, что касалось духовного мира.
Он учился очень хорошо, подрабатывал, пользовался успехом у женщин, не имел вредных привычек. Одним словом, был обычным парнем. В какой-то момент он решил учиться самостоятельности и снял комнату, недалеко от института. Вскоре он переехал туда из общежития.
Хозяевами квартиры была молодая семейная пара. Люди они были простые и мой отец с ними быстро подружился. К тому же он не приводил к себе компании друзей, вел скромный образ жизни.
Однажды, вернувшись из института домой, он увидел, что хозяева квартиры пригласили друзей, был Рождественский сочельник и они решили погадать. Слово за слово, они предложили отцу поучаствовать с ними. Вообще-то он ни во что это не верил, но отказывать ему было неудобно, хозяева все-таки. И он решил присоединиться к ним.
Сидели они так довольно долго, ничего особенного не происходило и мой отец уже начал потихоньку засыпать. Он извинился перед хозяевами и хотел уже отправиться в свою комнату, как вдруг гостья его остановила. Она дала ему в руки необычную свечку, видимо выполненную вручную, и сказала: «Если хочешь увидеть свою будущую невесту, сядь перед зеркалом, свет не включай, сиди, жди, пока не увидишь ее отражения в зеркале».Из вежливости отец принял свечку и поспешил спать.
Придя в комнату, отец все-таки решил посмотреть, что из этого выйдет. Он выключил свет и сел с зажженной свечкой перед зеркалом. Сидел он долго, минут двадцать, но они показались ему целой вечностью. Он уже хотел потушить свечу, ругая всех, на чем свет стоит. Как вдруг в зеркале зажегся маленький огонек. Он все рос и рос, пока не превратился в ужасный красный глаз. Затем появился второй огонек, он также рос, пока не стал вторым свирепым глазом. Отец похолодел от ужаса, он надеялся, что все это ему снится, но не мог оторвать взгляда от ужасного существа, которое стало появляться в зеркале. Через несколько мгновений перед ним появился самый настоящий черт. Отец заорал и выбежал из комнаты на кухню.
Долго он приходил в себя, наконец, он смог невнятно объяснить, что же именно с ним произошло. Молодая женщина объяснила ему, что это было видение духа и не надо было убегать от него, теперь этот дух будет преследовать моего отца. Если бы отец не выбежал из комнаты, а дождался, пока он сам уйдет, тогда ничего бы не было. С того времени существо начало преследовать отца.
Когда он был на работе или в институте, все было нормально, но стоило ему вернуться домой, как он начинал чувствовать присутствие нечистой силы рядом. А когда он выключал свет, и вовсе начинали происходить странные вещи. Книги передвигались сами собой, появлялись шаги.
Однажды ночью отец проснулся весь в холодном поту. Он не мог понять, в чем же дело. Когда он присмотрелся в темноте, он увидел, то на стуле сидит женщина в длинном хитоне. Отец не поверил своим глазам. Ему пришлось даже ущипнуть руку до крови, но женщина не только не пропала, она начала поворачиваться к нему.
Вот тут-то мой отец и обратился к Богу в первый раз за всю свою жизнь. Он попросил Его помощи и сразу же после этого все исчезло.
Спустя несколько дней мой отец переехал в общежитие. Больше с ним такого не происходило. Но с тех пор, он стал постоянным прихожанином Церкви, нашел себе жену христианку и воспитал своих детей тоже верующими людьми. Он всегда говорит тем, кто не верит ни во что духовное, что не стоит быть такими категоричными, ведь люди никогда не могут поручиться за то, что произойдет с ними завтра. Читать полностью…