Его убили. Почему его?.. Из сотни жителей нашей деревни именно он погиб. Кое-кто мог бы сказать, что сам виноват в собственной гибели. Я расскажу вам это так, как сам видел это.
В нашей деревне он появился несколько месяцев назад, где-то в конце октября. Он был трактористом — пока была зима, он расчищал дорогу ровно с шести утра до шести вечера. Свой старый добрый «Беларус» он содержал в идеальном состоянии, вовремя осматривал и ремонтировал. Он вообще содержал все в порядке — явно сказывалось военное прошлое. Железная дисциплина сквозила в каждом его жесте, слове, решении.
Он был нелюдим. Редко с кем-то общался сам, а даже если общался, то только по делу. Правда, единственным исключением был я. Когда он приехал и купил себе небольшой обветшалый дом (который через пару недель уже был восстановлен), я сам пошел с ним знакомиться. В ходе наших встреч он рассказывал о своем прошлом. Да, этот парень много пережил, и сейчас, на 45-м году своей жизни, ему хотелось лишь спокойствия. Мне нравилось слушать его. Частенько он разделял со мной ужин. И я действительно сильно привязался к нему за это время. Так прошло четыре месяца…
В ту субботу молодчики, как обычно, пришли по весне повеселиться. Это уже была традиция — они приходили каждый год, и приходили к нам. Мы — это жители обычной затухающей деревни, половина женщины и дети, от оставшейся половины две трети — старики. Это можно было назвать настоящим террором. Дать им достойный отпор или воззвать к административным ресурсам было невозможно чисто физически — участковый, к которому был прикреплен наш участок, давным-давно уволился, а нового никто и не собирался назначать. Они приходили и начинали издеваться над всеми, кто попадался им под руку, придумывали какие-то свои игры, отличавшиеся своеобразной жестокостью. И, естественно, это было насилие. Сколько бы в городе ни было девушек, какими бы красивыми их не считали любители «Балтики 7» и семечек от бабы Нюры, но в нашей деревне была естественная красота. Только вот красота практически каждой уже была нарушена ими. Нет, они не насиловали их в обычном понимании, но почти у каждой женщины в деревне были шрамы, оставленные ими…
В этот раз их было десятеро, и пришли они чуть раньше намеченного — видимо, не терпелось после зимы. Бабки заметили их издалека и поторопились обратно в свои дома. В деревне сразу поднялась паника, все побежали прятаться и прятать своих дочерей и сыновей в надежде, что их не достанут. Они, как обычно, начали первым делом издеваться над животными — видимо, им нравился этот разогрев. Все шло как обычно, никто не мог дать им отпор.
В тот момент, когда они пришли, я сидел рядом с ним. Услышав шум на улице, он, видимо, догадался, кто это, так как был наслышан историями о них. Схватив нож, он засунул его за пазуху и вышел. Он шел так быстро, что я еле поспевал за ним. К тому моменту они уже шли по дороге, которая вела от стойла животных (откуда доносилось горестное мычание коров, оставшихся в живых) к строениям деревни. Он появился перед ними неожиданно, и они опешили: столько лет подряд они терроризировали деревню, а тут на их пути встал кто-то. Для них это было оскорблением и вызовом. Первый начал приближаться к нему бегом. Я не знаю, можно ли считать за самооборону, но он сделал то, что сделал: слегка наклонившись, всадил нож прямо ему в шею. Я наблюдал издалека и успел увидеть, как нападающий упал, захлебываясь в собственной крови. Остальные бросились на него, и я понял, что тут у него уже не остаётся шансов. Я сбежал, спрятался в ближайшем сарае и ждал, ждал, ждал…
Они так и не пошли дальше — видимо, отнятой жизни им хватило. Когда я пришел на место побоища, он лежал на земле, а вокруг него было четыре трупа. Один против десяти, он отдал свою жизнь за их четыре… Судя по кровавым следам, которые тянулись от места их столкновения в обратную сторону, откуда они пришли, ещё как минимум двое-трое были серьёзно ранены.
Они ушли. Все понимали, что они вернутся, но уже через год — нынче они насытились насилием намного быстрее и понесли потери. Да, это было глупо с его стороны, но он сделал то, что сделал. Мало кому удавалось выжить после схватки с десятью бурыми медведями.
Его похоронили очень быстро, так как могилы уже были заготовлены для тех жертв, которые должны были быть после их визита. Только на этот раз из десяти могил пригодилась только одна.
А что касается меня… Что я мог сделать в таком положении? Грустный и одинокий, я вернулся к нему домой, потерся боком о ножку стола, полакал из миски молока и, запрыгнув на его кровать, свернулся клубком и уснул.
