на Screepy.ru

В июне 1972 года, в больницу города Сидар-Синай явилась женщина в белом халате, покрытом кровью. Само по себе в этом не было ничего удивительного, поскольку люди, которые попадали в аварию возле больницы, часто приходили туда за медицинской помощью. Но в этой женщине было, что-то такое, отчего другие люди разворачивались и убегали от неё в ужасе.

Во-первых, она была не совсем похожа на человека. Скорее она напоминала манекена, который двигался также ловко, как обычный человек. Её лицо было безупречным, как у манекена, лишённое бровей и макияжа. Гладкое и чистое, без каких-либо эмоций.

В зубах она сжимала котёнка, её челюсти были сжаты с такой силой, что даже зубов её не было видно. Кровь продолжала капать с её халата на пол. Потом она вытащила котёнка изо рта и отшвырнула его в сторону.

Как только она перешагнула порог больницы, её отвели в палату и попытались привести в порядок, перед тем, как осмотреть. Она была совершенно спокойна, не выражая никаких эмоций и не двигаясь. Врачи решили, что лучше оставить её в больнице до приезда полиции, она не протестовала. Они не смогли добиться от неё ни одного ответа, и почти всем сотрудникам было трудно находиться рядом с ней и смотреть ей в глаза больше нескольких секунд.

Но как только персонал попытался осмотреть её, она с неистовой силой стала сопротивляться. Два врача пытались удержать её, когда она приподнялась на кровати всё с тем же безучастным выражением лица.

Она посмотрела на одного из врачей, и сделала что-то не совсем для неё обычное. Она улыбнулась.

Как только она это сделала женщина-врач в ужасе закричала и выбежала из палаты. Во рту странной женщины, вместо зубов, были острые, длинные шипы. шипы были слишком длинными, чтобы не причинить ей никакого вреда.

Врач-мужчина какое-то мгновение смотрел на неё, а потом воскликнул: “Кто ты, чёрт возьми?”

Она хрустнула своей шеей, потянувшись к плечу, и продолжила улыбаться.

Наступила долгая пауза, по коридору послышались шаги бегущих в палату охранников.

Услышав их, женщина набросилась на первого, вбежавшего в палату охранника, вонзив свои шипы ему в горло и разорвав его яремную вену. Охранник упал на пол, хватая ртом воздух и захлёбываясь собственной кровью.

Она встала и наклонилась над ним, её лицо так и застыло в его глазах, когда жизнь покинула его.

Во взгляде врача читался ужас, когда он увидел, как она повернулась, чтобы встретить остальных сотрудников службы безопасности. Последнее, что врач видел в своей жизни, это то, как она разорвала их одного за другим.

Женщина-врач, которая выжила в тот день, назвала эту женщину “Безэмоциональной”.

Больше никаких сведений об этом ужасном существе не поступало. Читать полностью…

Момо (или монстр из Миссури) – это страшное существо, которое появляется в Миссури. Те, кто видел его, говорили, что оно большое, высокое, чёрное, покрыто волосами и воняет гниющим мясом.

О Момо впервые сообщили две женщины, которые устроили пикник возле шоссе в Луизианне, в штате Миссури.

“Мы ели наш ланч, и обе сморщили нос в одно и то же время. Никогда в жизни я не ощущала более ужасного запаха. Я повернулась и увидела это существо, оно стояло в зарослях. Трава была довольно высокой, и я увидела лишь верхнюю часть этого существа. Оно смотрело на нас”.

“Это был наполовину человек, наполовину обезьяна. По всему телу у него были волосы, как у обезьяны. Однако лицо очень напоминало человеческое. Потом оно издало какой-то булькающий звук, словно кто-то пытается свистнуть под водой”.

Волосатое существо вышло из воды и продолжило идти в направлении женщин, которые запрыгнули в свой “Фольксваген” и захлопнули дверь. Зверь продолжал булькать, погладил капот машины, а потом попытался открыть двери автомобиля.

Женщины были в ужасе. Они не могли уехать, потому что бросили ключи от машины на лужайке для пикника. Они начали сигналить, пытаясь напугать монстра.

“Он отошёл от машины, а потом остановился на том месте, где мы устроили пикник. Он взял бутерброд с арахисовым маслом, понюхал его и затем залпом его съел. Потом он поднял мою сумочку, откинул её в сторону и скрылся в лесу”.

Женщины выбежали из машины, схватили ключи и сразу поехали в ближайший полицейский участок .

Момо снова был замечен в 1972 году, на окраине Луизианы. Два маленьких мальчика играли у себя во дворе, и вдруг их старшая сестра услышала страшные крики. Она выглянула в окно и увидело нечто, стоящее под деревом.

“Оно было ростом два или два с половиной метра, чёрное и волосатое. Он стоял, как человек, но мне, кажется, что это не был человек”.

Шкура на Момо была измазана кровью и под рукой он держал мёртвую собаку. Его лицо было скрыто под копной волос. Дети позвонили отцу, который приехал домой, но он не обнаружил никаких следов существа, кроме ужасной вони, напоминающей гниющую плоть.

В тот же день, местный фермер сообщил, что у него исчезла собака. Сосед рассказал, что слышал в тот день странное рычание.

Было ещё одно, более жуткое столкновение с этим монстром. Девушка со своей матерью сидели в припаркованном автомобиле, как вдруг, словно из ниоткуда появился Момо. Он подбежал к открытому окну и без всяких причин ударил девушку в лицо. Мать немедленно нажала на газ и скрылась с места происшествия. Девушка, слава богу, отделалась лишь фингалом.

Однажды ночью, мужчина услышал лай своей собаки. Он схватил фонарик и вышел на улицу, чтобы посмотреть, что случилось. К своему ужасу , он столкнулся лицом к лицу с двухметровым монстром у себя во дворе.Черное, волосатое существо убежало прочь. Полиция перекрыла 25 акров лесной территории, и 25 охотников искали это существо, но никого не смогли найти.

В 1972 году два парня ловили рыбу на уединённом берегу реки, когда услышали вверху по реке какой-то всплеск. Они подняли глаза и увидели, как по реке плывёт большое волосатое существо. Существо стало приближаться к ним. Парни запаниковали и взобрались вверх по склону. Полиция обследовала это место и нашла таинственные трёхпалые следы.

Две девочки-подростки сообщили, что видели волосатое существо на закате, которое шло по краю леса.

В 1976 году два мужчины находились в лодке на реке Миссури, когда увидели высокое существо покрытое темно-каштановыми волосами. Существо пило из реки, но когда оно увидело лодку, оно встало и убежало в лес.

В 1979 году два мальчика были на железнодорожном мосту вечером, и увидели странные двигающиеся тени. Мальчики обернулись и были потрясены увидев огромное существо позади себя, с длинными спутанными, каштановыми волосами, покрывающими его тело и лицо. Оно попыталось схватить мальчиков, но им удалось скрыться и убежать домой. Читать полностью…

Так часто мы встречаем то, чего мы боимся. Может это перегоревшая лампочка, может остановившийся лифт… \»Чепуха!\» — думаем мы и забываем про этот незначительный случай. Пустяки. Но посмотрите. Это повторяется всё чаще и чаще. Конечно, перегоревшая лампочка не беда, но если после этого в темноте слышится тихий скрип расшатавшийся половицы?.. Страхов много, они повсюду, в каждом тёмном угле, за каждой неизведанной дверью… Возможно Вы просто прочтёте это, не придав должного внимания. Так, чепуха. А ведь с каждым может случиться…

Тихая ночь опустилась на Лондонские улицы. Свет в окнах квартир исчезал, также как и люди. Кейт, собравшись уснуть, задёрнула шторы и потушила лампу. Она пошла по гостиной, намереваясь найти дверь в спальню… но она её не нашла. Просто стена. Кейт ощупала её, но никаких признаков двери. Она обошла всю гостиную — но результатов это не дало. Тогда Кейт включила настольную лампу. Двери и вправду не было! Кейт вскрикнула и побежала к кухонной двери, которая никуда не исчезла. Она дёргала за ручку, но дверь не открывалась, Кейт попыталась выбить её, но это не помогло. Было странное ощущение, будто за этой дверью стена. Кейт упала на кресло и закрыла глаза. Так она просидела несколько минут и немного успокоилась.

Она встала и подошла к стене во второй раза. Прислонившись к ней, она подумала, что это всего лишь ночной кошмар. Она села в угол и попыталась уснуть. Но тут послышался капающий звук. Как, кап. Этот звук доносился не из комнаты, а из-за стен. Этот звук ходил вокруг комнаты. Это продолжалось долго. Кейт сидела в углу в шоке. Час за часом… Звук забирался в Кейт, в её голову, включая краны тёмной стороны её подсознания, которые понемногу, незаметно начали сводить её с ума. Она схватила себя за волосы и с безумной улыбкой начала раскачиваться взад-вперед.

Тут она услышала тихий звон, словно бы кто-то бил чайной ложкой по хрустальному бокалу. Кейт встала и, медленно покачиваясь, подошла к кухонной двери. Взявшись за ручку, она дёрнула. Дверь поддалась на удивление легко. Кейт вошла в кухню. Там ничего не было, но звук не исчез. Он раздавался со стороны зеркала. Кейт подошла к нему. Она отражалась там. Зеркальная Кейт сидела на столе и тихо стучала ложечкой об бокал. Потом зеркальная Кейт подошла и села на плиту. Кейт сняла зеркало со стены и улыбаясь проделала всё что только сделал её двойник. Потом отражение улыбаясь, наклонилась к газовому выключателю и повернула ручку первой горелки. На ней вспыхнул огонь. Затем двойник продолжил поворачивать ручки. Кейт сделала то же. Наконец огонь вспыхнул на всех горелках. Двойник вскрикнул! Тут тело Кейт пронзила страшная боль! Она начала кричать и её крики были перемешаны с её диким смехом. Последнее что увидела Кейт в зеркале, её объятое огнём тело и её лицо с безумными глазами.

Соседи прибежали на крики. Всё что они увидели — это обугленное, тело Кейт Джерилин, лежавшее на плите. Суицид — так все решили.

Вот так. Теперь Вы поняли? Тьма не выбирает. Тьма — гостья каждого. И каждый в конце-концов с ней столкнётся. Кто-то примет её как старого друга, в свой смертный час, кто-то, как мучительную смерть в юности… У тьмы много обличий и она всегда рядом. Она просто ждёт своего момента. Читать полностью…

Как где-то уже обещал, история из моей жизни, случившаяся в бытность мою «сторожем-консультантом» в организации, занимающейся обработкой камня. Под обработкой камня подразумевается создание ваз, чаш, несложных скульптур, заборов, плитки и, помимо всего вышеуказанного, надгробий. Пошёл я туда работать незадолго до окончания института (меня вообще по жизни тянет на приключения), так как место тихое, в частном секторе, недалеко от дома моего. Рядом трамвайные пути проходят, а за ними парк со ставком. Дежурил я там с 21:00 до 8:00, через ночь. Охранять продукцию было особо нечего — даже если подымешь плиту, далеко с ней не убежишь. Охраняли оборудование и инструмент, да ещё раз в год пьяниц и подростков гоняли.

Контора эта называется «Каменный цветок», и, к слову, существует до сих пор, представляет собой будку для охраны, будку для собаки, вагончик, где работают художники, и двор, в котором расставлены заготовки, образцы продукции попроще и готовые заказы, в основном надгробные плиты. В самые напряженные месяцы, которые летом случались чаще, чем когда-либо ещё, двор походил на кладбище: надгробия с портретами и без, вазы из чёрного гранита и мрамора ровными рядами были расставлены перед будкой охраны. Окно сторожки, внутри освещаемой только настольной лампой и монитором видеонаблюдения, выходило как раз на эту идиллию, и созерцать её всю ночь напролёт вскоре надоело. Я стал, по совету сменщика, проводить ночь в вагончике художников, где было много света и часто было с кем пообщаться.

Почти каждую ночь кто-нибудь из художников оставался работать до утра. Дело в том, что люди, как известно, имеют свойство умирать без остановки, а контора наша находилась в 300 метрах от одного из крупнейших городских моргов, да и визитки там наши лежали в регистратуре, так что недостатка в работе у художников не было. Бывало, по 3-4 надгробия за ночь выстукивали. Вечером грузчики привезут полированную плиту, сгрузят, а девочки всю ночь её обрабатывают.

В ту ночь я заступил на дежурство, как обычно. Отзвонился начальству, назвался, сказал, что смену принял. Понаблюдал в камеру закрытую калитку, совершил обход, повозился с овчаркой Джимом, своим бессменным коллегой, и пошёл в вагончик к художникам. На часах было 22:40.

В вагончике сидела Оксанка, девушка года на 4 старше меня. Обычно на ночь она не оставалась, так как у неё дома был маленький ребенок, которого она сама воспитывала. Порасспросив её, вызнал, что сынок поехал с бабушкой к морю, вот и пытается Оксана немного лишних денег заработать. Сидели мы, болтали. Она бабулю какую-то в граните запечатлевает, время от времени сверяясь с фотографией, а я в окно поглядываю, к Джиму прислушиваюсь. Оксана какой-то большой этап бабулиного портрета закончила, и мы сели чай с печеньем попить. Говорим о том, о сём, анекдоты травим.

В полночь я, как обычно, решился на обход территории. Дело в том, что до полуночи ещё случались заказчики: то заплаканные родственники окончания вскрытия ждали да засиделись, то дядька какой на дорогой машине по дороге с работы заглянет. После полуночи, как правило, забредали только пьяные и хулиганы из парка, поэтому мы всегда спускали в это время Джима с цепи. Этого хватало, чтобы остудить пыл всяких там полуночных искателей приключений.

Спустив Джима, я вернулся в вагончик. Оксана продолжала работать над портретом бабушки, а я уселся на стул у открытой двери вагончика и стал наблюдать за улицей, между делом общаясь с художницей и слушая мерное постукивание её молоточка, иногда перемежающееся с жужжанием дреммеля.

Сначала моё внимание привлёк Джим. Собака просто бегала кругами по двору, но я, не помнивший такого времени, когда у меня в доме не было собаки, знал, что здоровые, и главное, спокойные псы так себя не ведут. Джим описывал круг за кругом, и я подозвал его. Собака подошла, прижав уши и виляя хвостом, и я услышал, что наш храбрый сторожевой пёс тоненько поскуливает.

Я погладил Джима, сказал ему что-то успокаивающее, достал из кармана леденец «Дюшес» с мягкой начинкой, которые он очень любил, развернул обёртку и протянул ему. Джим понюхал конфету, открыл пасть, чтобы взять её, но внезапно, навострив уши, посмотрел в сторону тёмной громады парка через дорогу. Собака заскулила ещё громче, и, снова прижав уши, спряталась в будку.

Поднявшись со стула и пробормотав Оксане что-то вроде «я на обход», я вышел во двор, освещённый единственным фонарем, висящим на стене сторожки. Моё внимание привлекло движение в парке. Из тёмной аллеи вышел прилично одетый парень, посмотрел влево и вправо и трусцой перебежал проезжую часть. Молодой человек направлялся к нашим воротам, а я стоял посреди двора как вкопанный. Только когда он отворил нашу калитку и с приветливой улыбкой зашагал по направлению ко мне, я понял, что и дубинка, и перцовый баллончик остались в вагончике у художников.

— Здравствуйте, — протянул мне руку парень. — Это же у вас тут каменные изделия делают?

— У нас, — только и смог ответить я. Его руку я, опешив, не пожал.

— А можно, я пока посмотрю? — спросил ночной гость, и я заметил в его взгляде какую-то едва уловимую «остекленелость», которую тут же отнёс на счёт выпитого им алкоголя или употребленных веществ.

— Смотрите, пожалуйста, — ответил я. — Только руками не трогайте.

Молодой человек поднял руки ладонями ко мне в защитном, почти комичном жесте. Джим так и не высунулся из будки, и о том, что у нас собака во дворе, я парня предупреждать не стал. Странный он был какой-то, как мне показалось. И, как говорят в народе, «оказалось, не казалось».

Я осторожно прошел в вагончик, стараясь не терять этого парня из виду. Он ходил между рядами продукции, осматривая камни, надгробные плиты и вазы. Один раз даже потянулся, чтобы потрогать, но с улыбкой одёрнул руку, будто вспомнил, что я его просил не трогать ничего. Я взял дубинку и перцовку, подвесив их к поясу. В руку взял тяжёлый мощный фонарь, которым можно было и ослепить, и «приголубить», в случае чего. Оксанка была увлечена работой, и я хотел было предупредить её, чтоб милицию вызывала, если я не вернусь, но в последний момент понадеялся на свои собственные силы и вышел в ночь.

Парень сидел на корточках у двух полированных плит из красного и чёрного гранита. Услышав меня, он обернулся и, одарив меня улыбкой, спросил:

— А как вы лично думаете, какой памятник лучше? Чёрный или красный?

Вопрос застал меня врасплох. Чего-чего, а такого вопроса от молодого парня едва ли старше меня я не ожидал.

— Мне всегда нравился чёрный цвет, — наконец ответил я. — И портрет на нём чётче видно, и изображение дольше продержится. Но чёрные дороже.

При этих словах парень отмахнулся:

— Да что вы! Мне лишь бы качество было. Чтобы помнили. Чтоб как живое лицо было.

— Будет! — говорил будто бы не я. Как-то неосмысленно вырвалось.

Парень засмеялся, встал с корточек, и, достав из нагрудного кармана визитку и ручку, попросил написать на ней наш телефон. Я ответил, что сейчас нашу визитку ему принесу, но парень, взглянув на свои недешёвые часы, сказал, что времени у него мало, поэтому попросил продиктовать. Я продиктовал, он записал и сунул визитку обратно в карман. Я успел разобрать имя, напечатанное на визитке: Парамонов В. В.

Молодой человек попрощался со мной и развернулся, ещё раз взглянув на часы. Залаял Джим, да так громко, что я повернулся к его будке и прикрикнул на пса, чтоб тот не пугал клиента. Когда я повернулся снова, чтобы попрощаться с ночным гостем, его уже не было.

Я вернулся в вагончик, вскипятил чайник и налил кипятка в чашку, отправив туда же три пакетика чаю.

— Ты с кем там болтал целых три часа? Я уже думала, ты меня бросил тут совсем, — голос Оксаны звучал нарочито обиженно. — Девушка одна среди ночи сидит, а вокруг и поговорить не с кем.

Я как-то отшутился, удивившись, что отсутствовал так долго. Оксана давно закончила портрет бабульки и уже набила большую часть изображения какого-то бритоголового пухлого мужчины. Значит, я действительно долговато был в отлучке. За окном начинало светать…

Утром мы со сменщиком посмотрели запись с камеры наблюдения. Вот я выхожу из вагончика и угощаю Джима конфетой. Вот пёс убегает в будку, а я, повернувшись спиной к камере, смотрю в сторону калитки. Вот я показываю рукой на продукцию и ухожу в вагончик… С часу ночи до четырёх утра я хожу по двору один с фонарём в руке, задерживаюсь у двух пустых плит — из красного и чёрного гранита. Мои губы шевелятся, будто я с кем-то общаюсь, но никого рядом нет.

Домой я вернулся в подавленном состоянии и провалился в сон. Потом взял два отгула и всю неделю ходил как сомнамбула. В конце концов, списав всё на переутомление, вернулся на работу, заступил в смену.

Вечерний обход прошел как обычно. В вагончике трудился Дима, ещё один наш художник. Я с ним особо не общался, он был замкнутым, дотошным и неинтересным собеседником. Все темы сводились к тому, как ему плохо живется на белом свете. В общем, до утра я просидел в сторожке, а в 6:40, как обычно, заглянул в вагончик, где сидел и дремал Димон. Растолкав Дмитрия и перекинувшись с ним парой слов, я вышел во двор и пробежался взглядом по готовым плитам и вдруг обомлел: с надгробного камня на меня смотрел тот самый парень, а под его улыбчивым лицом ровными буквами была высечена надпись, гласившая: «Парамонов Вячеслав Викторович, /какое-то число, не помню уже/ 1985 — 14.07.2009».

Ноги подкосились, и я еле дошел до сторожки, тупо уставившись в настенный календарь. Ночь с 13 на 14 июля наступила как раз тогда, когда он пришёл к нам во двор. Я закатил глаза и вылил на голову полбутылки холодной минералки…

Уже позже, где-то в следующую смену, я узнал, что Парамонов этот был каким-то то ли бизнесменом, то ли кандидатом в депутаты, а в ту ночь он погиб в драке в том самом парке через дорогу. Парня ударили ножом в шею, и он перед смертью успел пробежать метров 40 дальше по аллее. Когда его жена вся в слезах пришла заказывать памятник, она спросила у наших сотрудников, какой лучше — красный или чёрный. Не дождавшись ответа, выбрала чёрный. Как он и хотел. Читать полностью…

Думаю, прежде чем начать, нужно сделать небольшое пояснение. Я немного повернут на оружии, а также всяких стратегиях выживания, тактическом снаряжении, биноклях, фонариках и прочем. Такого добра у меня довольно много, а жемчужина коллекции – винтовка Ремингтон 700-ой модели (ее вполне легально можно купить в России после пяти лет владения гладкостволом). К ней у меня есть парочка очень хороших оптических прицелов – один помощнее, другой послабее. Не то, чтобы я псих какой–нибудь, но, скажем так, мне нравится чувствовать себя готовым к неприятностям в наше неспокойное время. Ну, это, как я уже говорил, предыстория.
А сама история такова. Довелось мне раз снимать квартиру в одном из районов Северо-Восточного округа Москвы. Снимал её ввиду производственной необходимости, долго задерживаться там не собирался, так что договор заключил на пару месяцев всего. Квартира была на последнем этаже двенадцатиэтажного дома – вид из окон был бы шикарный, если бы не одно \»но\». Напротив, метрах в двухстах стоял другой двенадцатиэтажный дом, и кроме него из своих окон я почти ничего не видел. Квартирка моя была дешевенькая, даже телевизора там не было. Интернет я туда тоже проводить не собирался, все равно скоро съезжать, так что развлечений было, прямо скажем, не много. Как назло, и работы оказалось меньше, чем я думал, так что вечера я проводил читая, а потом, когда стемнеет, брался за винтовку и играл в «гляделки». Это развлечение я придумал себе день на третий проживания в той квартире. Я настраивал прицел, глядя через него на улицу, прикидывал расстояния до разных объектов, случайно заглянул в пару окон и как-то увлекся. Потом я подтащил к окну письменный стол, установил на него свой Ремингтон с оптикой и через щель в задернутых занавесках стал изучать жильцов дома напротив. С тех пор я проводил так почти каждый вечер.
Конечно, Вы можете осудить меня, и я соглашусь с Вами. В том, чтобы разглядывать людей через перекрестье прицела, пускай и незаряженного ружья, нет ничего хорошего, но черт возьми, один раз попробовав, я уже не мог остановиться. Дом напротив был просто скопищем колоритнейших персонажей. И если мужик с шестого этажа, каждый вечер смотрящий порнуху, быстро надоел, то мелкий пацан-каратист с девятого, устраивавший себе ежедневную беспощадную тренировку на кухне, и молодая парочка с седьмого стали моими любимцами. Парочка эта, кстати, была очень горячая, за несколько дней, что я за ними наблюдал, они делали ЭТО всеми известными мне способами и явно не собиралась останавливаться. А еще они, похоже, не знали, как в их спальне выключается свет. Наблюдать за ними можно было бесконечно, я надеялся многому у них научиться. Были еще алкоголики, интересные лишь во время своих пьяных драк, разведенки с детьми, более-менее нормальные семьи, в общем, много чего. Но рассказ не про них.
Как-то раз, во время очередных «гляделок» я совершенно случайно посмотрел в окно на восьмом этаже, в которое раньше особо не заглядывал. Я увидел почти пустую комнату, освещаемую единственной висящей на потолке лампочкой, дверь была плотно закрыта. В углу стояла кровать, на которой в классической позе йога сидел человек. Он привлек мое внимание своей неподвижностью, и я решил понаблюдать за ним. Человек сидел спиной к окну и смотрел в стену. Он был очень худым, бледным и высоким, совершенно лысая голова казалась непропорционально большой, майки и штанов на нем не было. Минут пять я разглядывал его, но он так и не пошевелился. Я перевел прицел на стену, куда он смотрел – стена, насколько я мог видеть, была пуста – ни картин, ни ковров, выцветшие обои местами ободрались. Я обвел прицелом комнату – тоже ничего интересного: пара стульев, журнальный столик с ворохом газет, старое кресло, маленький коврик на полу у кровати. На закрытой двери я заметил несколько непонятных вертикальных полос и все. Я решил, что чувак просто медитирует, и каких либо приколов от него ждать не стоит, после чего переключился на своего любимого каратиста, который как раз разогревался перед очередной тренировкой.
Часа через два, когда и малолетний боец и неугомонная парочка закончили свои выступления, я еще раз для порядка заглянул в окно к йогу. Он сидел все в той же позе и смотрел в стену. Выждав секунд 30, я убрал винтовку и лег спать.
Я бы, наверное, и забыл про все это, если бы через пару дней по ошибке снова не заглянул в окно к этому йогу. Я не увидел ничего нового, и это меня почему–то разозлило. Признаться, я уже на полном серьезе считал, что каждый жилец дома напротив каждый вечер обязан меня развлекать. А этот тип просто сидел и смотрел в стену. Хотя, может, и не смотрел, а, например, спал сидя. А может, он и не живой? В смысле – кукла. А может, и, правда, дуба дал? Медитировал-медитировал, да и в астрал ушел. В общем, заинтересовало меня это. Целый час я наблюдал за ним – он не шелохнулся. Точно – кукла. Тем более, такой худой и высокий, голова огромная, кожа бледная, руки, похоже, почти до колен… Таких людей не бывает! Но что эта кукла делает одна в комнате? Эта комната – склад реквизита? А где остальные вещи? Почему в комнату никто не заходит? Квартира пустая? А кто тогда зажег свет? Я осмотрел соседние окна. Справа, насколько я представляю планировку, явно другая квартира, там живет семья с двумя маленькими детьми. А слева – темные окна, свет не горит. Ладно. Я решил отвлечься, но ни каратист, ни влюбленные естествоиспытатели меня в тот вечер не радовали.
На следующий день я пришел с работы пораньше и сразу же прильнул к прицелу. Сидит, гаденыш. В той же позе. Хотя, вроде, немного в сторону теперь повернулся. Значит, что–то там, все-таки, происходит.
Я наблюдал весь вечер. Даже в туалет не отходил. Сижу. Смотрю в прицел. И он сидит. Смотрит в стену. Вроде, дышит еле-еле. Или мне кажется. Когда заболели глаза, я плюнул и лег спать.
Утром перед уходом на работу еще раз глянул. Без изменений.
Так я наблюдал за ним целую неделю. Пара минут утром и несколько часов вечером. Время от времени его положение немного менялось, но как и когда это происходило, я не видел. Однажды я вернулся с работы и увидел, что у него поменялись простыни на кровати! И тогда я решил устроить ублюдку круглосуточное наблюдение.
Я провозился весь вечер, но результат меня удовлетворил. Винтовку на сошках я нацелил на окно, а к окуляру прицела с помощью штатива подвел объектив видеокамеры. Видео она писала прямо на жесткий диск ноутбука, так что можно будет посмотреть, что происходило в те несколько часов, которые я буду на работе. Утром я еще раз все проверил и, нажав «запись» на камере, вышел из дома.
В первый день меня ждало разочарование. Камера честно все записала, а йог все восемь часов видео честно просидел на кровати, не шелохнувшись. Я едва набрался терпения, чтобы повторить всю процедуру на следующий день.
На второй раз мне повезло. Вечером, просматривая видео, я увидел как в 14 часов 17 минут дверь в комнату к йогу открылась, и в нее вошла женщина с подносом в руках. Сперва я решил, что она будет его кормить, но на подносе почти ничего не было. Я увидел лишь какой-то пузырек и несколько небольших коробок. Женщина медленно подошла к йогу и поставила поднос перед ним на кровать. Некоторое время она стояла рядом и смотрела на него. Я думал, что они разговаривают, но, присмотревшись, увидел, что губы у нее не шевелятся. Потом она стала тереть его левую руку, а потом на несколько секунд напряженно склонилась перед ним. Что именно она делала, рассмотреть было нельзя, так как мешала худая спина йога, но было похоже, что она сделала ему укол в руку. По крайней мере, у меня сложилось такое впечатление. Потом она как-то странно, боком, подошла к окну, открыла форточку и закурила. Выкурив сигарету, она закрыла форточку, забрала поднос и, пятясь, вышла из комнаты, закрыв за собой дверь. Больше ничего не происходило. Оторвавшись от монитора, я глянул в прицел – в комнате все было точно так же, как на последних кадрах записи. Если бы не камера, я бы так и не узнал, что туда кто-то приходил.
Я еще раз пересмотрел видео. Было в нем что-то странное. Даже пугающее. Хотя, казалось бы, все понятно. На кровати сидит бледный, тощий чувак, наверное, даун, или еще что-нибудь такое, к нему заходит его сиделка или типа того, делает укол, выкуривает сигарету, уходит. Я пересмотрел видео еще раз. И еще. Так ничего не решив, я еще раз проверил в прицел своего подопечного (сидит, сволочь) и лег спать.
За следующую неделю, используя свою систему наблюдения я установил, что:
а) женщина с подносом заходит в комнату раз в два дня, примерно в 14-15 часов, она делает укол, выкуривает сигарету и уходит;
б) похоже, больше в комнате не происходит ничего!
Тем не менее, все это начинало становится навязчивой идеей. Во-первых, я так и не видел, как ему меняют простыни. Во-вторых, я, кажется, понял, что странного было в поведении женщины. Я видел, как она приходила к нему в комнату три раза и никогда — ни на секунду — она не поворачивалась к нему спиной.
Я наблюдал за ним несколько недель, почти забил на работу. За это время ему еще раз поменяли простыни, но я этого так и не увидел. Не знаю, как это произошло, если только ночью, когда я спал. Еще я узнал, что пару раз в неделю женщина из его квартиры куда–то уходит на 30-40 минут. Я видел, как она выходит из подъезда и возвращается обратно с парой пакетов. Несколько раз я смог проследить за ней – она ходила в ближайший продуктовый магазин, а на обратном пути заходила в аптеку. Я пытался узнать, что она покупала в аптеке, но чек она забирала с собой, а спрашивать у фармацевта я не решался.
Раз в два дня женщина заходила к нему в комнату, делала укол, выкуривала сигарету, выходила. Она ни на секунду не отворачивалась от него. Я досконально изучил его комнату. Я много думал про полосы на двери, про ободранные обои. Полосы на двери – это ободранная краска. И ободрало её то же, что и обои на стенах – ногти на его руках. У меня не было ни одной причины думать, что это так, но других объяснений я не находил. Он начал пугать меня. Я смотрел на него через прицел, часами пялился ему в затылок, а он просто сидел на своей кровати в углу. Особенно жутко было видеть, как в соседней квартире маленькие дети играют и прыгают на диване, а за стеной, фактически в паре метров от них на кровати сидит этот урод.
Я понимал, что нужно что–то делать, но не мог придумать что. Вызвать милицию? И что им сказать? Ну приедут они, позвонят в дверь, им не откроют, а дальше что?
Я весь извелся. Перерыл весь Интернет, но кроме стандартных страшилок, ничего не нашел (хотя одна паста, мне кажется, все же имела к этому отношение). Пытался узнать что–то у жителей дома, но, похоже, про него никто ничего не знал. В конце концов, я решился на самый идиотский поступок в своей жизни.
Я хорошо подготовился – взял пару своих лучших ножей, травматический револьвер, маску, чтобы в случае чего скрыть лицо, отмычки, фонарик, петарды для отвлечения внимания, дымовую шашку. Я рассовал это все по карманам, стараясь при этом не выглядеть подозрительно и не громыхать при каждом шаге, потом вышел на улицу, сел на лавочку у подъезда и стал ждать. Если бы ко мне в этот момент решили докопаться менты, проблем у меня было бы выше крыши. Иногда я жалею, что этого не произошло.
Самый прикол был в том, что тогда, сидя на лавочке, я понятия не имел, что собираюсь делать.
Минут через 40 я увидел, что женщина из той квартиры вышла из дома и пошла своей обычной дорогой в сторону магазина. Полчаса времени у меня точно было. Я встал и зашел в подъезд, из которого она вышла.
Поднялся на восьмой этаж. Дверь в холл была не заперта, и я открыл её. Я оказался в середине слабо освещенного коридора, один из концов которого был невероятно сильно захламлен. Вдоль стен стояли металлические спинки от кроватей, велосипед без колес, лыжи, санки, какие-то пыльные коробки, обломки деревянной мебели, а еще там была инвалидная коляска. Почему–то она привлекла мое внимание. Прикинув, что дверь в интересующую меня квартиру находится как раз в захламленном конце коридора я, затаив дыхание, двинулся туда. Вот она, обитая коричневой клеенкой дверь, квартира номер 41. Дверная ручка, замочные скважины, глазок – ничего особенного. Я остановился в паре метров от двери, стараясь собраться с мыслями. Что я здесь делаю? Что собираюсь сделать? Меня била крупная дрожь. Я просто стоял и тупо переводил взгляд с двери на инвалидную коляску и обратно. В какой-то момент я вдруг понял, что кроме своего тяжелого сопения слышу что-то еще. Я задержал дыхание и прислушался.
«Швааарк… Швааарк…»
Звук шел из-за двери 41 квартиры и явно приближался. Прежде, чем я понял, что это, звуки стихли. Наступила напряженная тишина. Мысли в моей голове медленно-медленно шевелились. До меня дошло, что я слышал его шаркающие шаги. Он подошел к двери и сейчас стоит за ней. Бл*, да он же на меня через глазок смотрит!
В этот момент дверная ручка стала быстро крутиться, а на дверь изнутри, похоже, хорошенько навалились, судя по тому, как она затрещала. Я, как вы тут выражаетесь, вывалил кирпичей и, что было духу, побежал оттуда. Как спустился с восьмого этажа – не помню, одно могу сказать – очень быстро. Только выбегая из подъезда, смог взять себя в руки. Хватило ума не сразу к своему дому бежать, а сделать крюк по кварталу, следы запутать. Дома у себя я был через 10 минут. Не разуваясь, забежал в комнату, схватил винтовку, навел прицел на его окно.
И вот тут я испугался по-настоящему. Он стоял у окна, скреб руками по стеклу и, будь я проклят, если он не пялился прямо на меня. Я видел его всего секунду, но то, что я увидел, не забуду никогда. Худое вытянутое тело, сквозь бледную кожу проступали кости, длиннющие руки скрюченными пальцами скребут по стеклу, на огромной, почти белой, безволосой голове крошечное уродливое безносое лицо – два больших темных глаза и рот без губ. Его руки двигались, рот открывался и закрывался, оставляя на стекле влажные следы, а глаза смотрели точно на меня. Я просто чувствовал этот взгляд.
Знаете, хотя в тот момент мой мозг был парализован ужасом, но тело знало, что делать. Как во сне, я отпрянул от окна и бросился к шкафу, где у меня лежала коробка патронов. Секунд через десять я вернулся с уже заряженным Ремингтоном. Мне было все равно, что будет после. Передернув затвор, я вскинулся и быстро взял окно на прицел. В перекрестье я увидел лишь покачивающиеся, плотно задернутые занавески.
Я съехал из квартиры в тот же день. Расплатился с хозяином, он не задал вопросов, я был ему благодарен за это. Сосредоточившись на работе, я прожил несколько месяцев, все стало забываться. Иногда я вспоминаю о нем. Я понял, почему он сидел лицом к стене – его так посадили. Специально, чтобы он не увидел других людей. Кто он? Я не знаю. Опасен ли он? Я считаю, что безусловно.
Иногда я вижу его во сне. Он скребется в мою дверь, а я смотрю на него в глазок. И моя винтовка в этих снах раз за разом дает осечку.
Мне не нравится, что он меня тогда видел. Боюсь ли я? У меня есть оружие, и я могу за себя постоять, но я солгу, если скажу, что мне не страшно. Читать полностью…

В последнее время я плохо сплю по ночам. Чувствую, как призрак из далекого прошлого подбирается все ближе и ближе. Краем глаза я стал замечать, как в темных углах шевелятся тени. И шепот, это противное навязчивое бормотание; оно звучит в доме уже почти круглые сутки, но особенно отчетливо — в темный предрассветный час. Моя бедная жена не находит себе места. За этот месяц она будто бы постарела на несколько лет. Умоляет бросить все, уехать отсюда как можно дальше. Но я упрям. И что-то подсказывает мне, что от этой напасти не убежать, не скрыться. Как бы то ни было, я хочу поведать свою небольшую историю.
Случилось мне в начале лихих девяностых одно время обретаться в небольшом поселке на северном Урале. Назывался он как-то в исконно советском духе, Ленинский или Октябрьский, уже и не упомню. Поселок был городского типа, с одной стороны примыкал к местному райцентру, а с противоположной — касался вековечного дремучего леса, простирающегося на сотни километров на север и восток. На краю того леса стояла военная часть, в лучшие свои годы служившая одним из столпов противовоздушной обороны почившего Союза, а ныне почти полностью покинутая и использующаяся в качестве какого-то склада. Личного состава при ней было человек пятнадцать — командир с парочкой офицеров и прикомандированные к части солдаты-срочники для охраны и ведения различных хозяйственных работ.
Командиром части тогда служил отец моей жены, старый полковник. Редкой, замечательной породы он был человек — пока все, кто имел хоть даже самую мелкую власть, окрыленные эйфорией от краха социалистического колосса, «приватизировали» все, что можно и что нельзя, старик просто выполнял свой долг — охранял вверенное ему военное имущество, не воровал сам и не позволял другим. Такие до последнего вздоха помнят, что значит слово «честь». Собственно, жили мы с женой тогда как раз у него — в добротном двухэтажном доме на краю поселка. Старик приходил домой далеко не каждый день, часто ночуя прямо в части, а если и заявлялся, то обычно ближе к ночи.
Однажды, в конце мая 93-го года, полковник неожиданно приехал домой утром часов в восемь. Он был до крайности взволнован и озабочен, искал какие-то документы и делал много телефонных звонков. Сквозь закрытую дверь его «кабинета» было слышно, как он дрожащим голосом, то и дело срываясь на крик, объяснял что-то неведомым собеседникам. Наконец, очень громко послав оппонентов на три буквы и бросив трубку, он вышел из комнаты с кипой бумаг и направился было к выходу, но я успел его перехватить.
— Петр Саныч, все в порядке? Стряслось что? — спросил я у него.
— Да полкараула пропало, пять человек, с АКСами, — горько махнул рукой он. — Ночью по тревоге куда-то подорвались, кто в караулке был, да и исчезли с концом. С третьего и первого постов ничего не видели, не слышали. Со второго часовой сам пропал. В округ пока не звоним.
— Блин, дела. Могу я помочь? — сначала я хотел было пошутить про затянувшийся поход за водкой, но, взглянув на мрачное выражение лица старика, передумал.
— Помочь? Да чем ты, Вовка, поможешь? Я всем «соседям» уже звонил, просил людей на поиски — хоть бы кто отозвался. У всех же «служба», мать их. Зато как надо в Округ, так сразу ко мне на поклон с шампанским — скажите, мол, за меня словечко. Тьфу, — сплюнул он через порог. — Придется самим, в полтора рыла по всему огромному лесу ползать.
— Петр Саныч, я мужиков вмиг соберу. Все же по домам нынче сидят.
— Спасибо, Вова. Будет очень кстати, — старик хмуро улыбнулся. — Только умолчи про масштабы, уж будь добр.
Полковник хлопнул дверью и направился к ждущему его «УАЗику».
Надо сказать, я был обязан старику — ведь он без раздумий приютил нас с женой, бежавших от опасного хаоса и голодной неопределенности большого города. Он не дал нам опуститься, подняв связи и устроив на какую-никакую работу. Хоть мне и жутко не хотелось лазить по лесу, пользующемуся среди местных дурной славой, через четыре часа я в компании пяти человек (все — безработные и злоупотребляющие «беленькой», мои знакомые и приятели) стоял у караульного поста, с которого ночью все и началось. Здесь же находились и все оставшиеся военные. Командир части давал краткий инструктаж.
— Пойдем веером от части, если что, сразу докладываться по рации. По три человека. Петренко — в сторону реки.
— Есть, — ответил грузный капитан, стоящий под вышкой и мрачно смотрящий на негостеприимный лес.
— Лейтенант Василевский — на запад. Я — в сторону города. А вы, мужики, прогуляйтесь на север, с меня ящик «хорошей».
— Хрена я в Могильник сунусь, гражданин начальник. У меня тетка там пропала года два тому назад, — возмутился мой приятель Толик, работавший некогда в поселковом клубе и посему знавший много местных легенд и сплетен. — Места там больно нехорошие, вам любой человек здесь скажет.
Надо сказать, что Могильником называлась у местных глухая чащоба километрах в десяти в глубине леса, приметная тем, что в ней много мертвых деревьев, а еще там якобы часто видели блуждающие огни, да и любую пропажу людей местные списывали на это нехорошее место. Почему чаща так называлась и откуда это пошло, никто уже и не помнил, но определенно одно — еще деды нынешних стариков знали про дурное место и рекомендовали обходить его стороной. А однажды, на заре эпохи социализма, в эти места даже была организована какая-то научная экспедиция, но уехала она вроде как ни с чем.
— Я понимаю. Но людей искать надо. Вы до Могильника просто не ходите, Анатолий. Будем надеяться, что они если пошли на север, то не ушли так далеко.
Полковник, много повидавший на своем веку, не верил в «тонкий мир» и его проявления, и поэтому его внезапное согласие с Толиком заставило меня почувствовать себя несколько неуютно.
— Хорошо, людей как-никак жалко. До Могильника — и обратно, — сказал Толик.
— Спасибо. И будьте осторожны — мало ли, времена нынче неспокойные. Вполне возможна диверсия.
На том и порешили. Один из солдат раздал тяжелые черные рации, по одной на группу. Проверив связь и пожелав друг другу удачи, все разошлись по своим направлениям, условившись вернуться до темноты.
Километра три мы прошли вшестером. Не найдя ничего интересного, решили разделиться. Группа Толика должна была сделать «крюк» на запад и прийти к юго-западной границе нехорошей чащи, а мы, соответственно, к юго-восточной. Прошли еще несколько километров с нулевыми результатами. В тот момент мне даже нравилась наша вынужденная прогулка по лесу — май, ласковое солнце пробивается сквозь ветви деревьев, даря нам свое тепло, звуками выдают своё присутствие невидимые обитатели леса — то заведет свою песенку какая-нибудь птица, то зашуршит кустарником хитрый лис или засопит недовольно в траве еж… Идиллия, одним словом.
Еще пара километров на север. Начали появляться первые сухие деревья, выдавая приближение Могильника. Решили сделать привал. Гриша, один из моих напарников, отошел к кустам, чтобы справить нужду. Я сел на поваленный ствол и начал разворачивать бутерброд, сделанный заботливой женой.
— МУЖИКИ, МУЖИКИ! СЮДА! — завопил Гриша так, что я уронил бутерброд наземь. — НАШЕЛ!
Мы вскочили и с волнением побежали к нему. Гриша показал на невысокий куст, на котором висела солдатская коричневая фляжка. Приятная прогулка закончилась, дело приобретало неприятный оборот. Они были здесь — на самой границе «запретной зоны». Тогда я еще не слышал про «закон Мерфи», но на ум пришла схожая мысль. Все худшее обязательное рано или поздно случается. Надо было сказать остальным, что мы нашли зацепку и что искать стоит на севере.
— Прием, прием. Как слышно? — взывал я к товарищам посредством рации. Безуспешно. После нескольких попыток я неизменно слышал шипение рации. Слишком далеко, наверное. Надо было возвращаться обратно и сказать всем, чтобы начать совместные поиски уже завтра, если солдаты так и не объявятся. Да и приближение вечера уже чувствовалось.
Мы шли обратно. И тут начало смеркаться прямо на глазах. Ну, то есть еще минуту назад светило солнце, а сейчас уже наступили сумерки. И это в мае! Наверное, мы слишком устали и потеряли счет времени. «Такими темпами через несколько минут будет уже ночь», — невесело подумал я. И, как будто услышав мои мысли, тьма не заставила себя ждать, опустившись на наши головы. Мы были застигнуты врасплох — одни во тьме посреди глухого леса.
Делать нечего — мы хмуро побрели в сторону части, да и глаза спустя несколько минут привыкли к темноте. Невесело шутили, то и дело спотыкаясь о корни деревьев. Меня не покидало чувство неестественности происходящего, но я не рискнул заговорить об этом: по лицам товарищей и так видно было, что они думают о том же самом, и накалять обстановку не было смысла — мы и так были на нервах.
И тут началось то, что лучше не вспоминать перед сном. Краем глаза я заметил какое-то движение меж двух ближайших деревьев сбоку. Мы повернулись. Не помню, кто закричал первым — я или кто-то другой. Меж деревьев было нечто бесформенное, отдаленно напоминающее силуэт человека в балахоне, но как бы состоящее из клубящейся тьмы. Знаете, как в свете ночного фонаря двигается мотылек — неясно, размыто и как бы «дергано»? Вот так же двигалось и оно, и двигалось к нам. Двигалось тихо, без звука. Эта штука, это видение — оно как будто источало какую-то неземную, могильную жуть. Стало тошно, по щекам покатились слезы, захотелось лечь и умереть, все потеряло смысл. В мире не осталось места ничему светлому, доброму и вселяющему надежду. Казалось, что это был конец.
Но, к счастью, сработал самый замечательный и полезный спасительный механизм — страх. В панике мы бросились врассыпную. Помню, что я бежал без оглядки, бежал, куда глаза глядят. Помню, что выдохшись, спрятался под корнями огромного дерева. Я сидел и жадно глотал воздух, вне себя от ужаса. Я пытался дышать как можно реже, стараясь не шуметь. Затих и забился под земляной холмик так глубоко, как это было возможно. Тишина. Шли минуты (или, может, быть, часы?). И тут я услышал далекий, протяжный человеческий крик, полный боли и отчаяния. Послышался какой-то шорох в кустах. Ужас с новой силой захлестнул меня, я сорвался с места и побежал куда-то.
Дальше как в тумане. Бегу, перепрыгивая коварные древесные корни. Стоит мне запнуться, оступиться — и меня настигнет что-то жуткое, что-то, сулящее страшный и неестественный конец. Вокруг все больше мертвых, сухих деревьев. Безмолвный ужас почти наступает на пятки. Но тут я увидел огоньки. Они блуждали где-то за деревьями, на самой периферии зрения. Плясали похоронный танец, двигаясь в каком-то жутком ритме. Кажется, меня вырвало прямо на бегу. Я все бежал, а огни все танцевали. Только вперед, лишь бы не останавливаться… Впереди замаячил какой-то холм. Я уцепился за его образ, как за спасительную соломинку. Побежал к нему. Вот уже я почти у самого его подножия… В замедленном темпе увидел перед собой какой-то темный провал. Яма? Овраг? За ту секунду, пока я осмысливал это, мою тело взлетело в бессмысленном рывке в попытке перепрыгнуть это слишком поздно осмысленное препятствие… И вот я лечу вниз.
Конец, с каким-то облегчением подумал я в ту секунду. И провалился в бездну небытия.
Когда я очнулся, было очень холодно. Я лежал на какой-то гладкой поверхности в чем-то мокром и липком. Не мог вспомнить, где я и что происходит. Попытался встать, но тело отозвалось резкой болью. Попытался еще раз, безуспешно. Пока оставил попытки. Начал осматриваться; постепенно глаза привыкли к темноте. Сверху, сквозь дыру в потолке какого-то каменного сооружения, было видно ночное небо. Из «крыши», подобно зубам, торчали гнилые деревянные балки. Я провалился в какую-то могилу, в курган!
С ужасным открытием пришло и понимание происходящего. Я тихонько заплакал, а через минуту снова провалился во тьму.
Вынырнул из омута забытья я уже ближе к рассвету. Серый мягкий свет освещал окружающее пространство гораздо лучше лунного. Где-то сверху робко защебетала птица. Я снова попытался осмотреться. Коридор, длинный каменный коридор. Со множеством боковых ходов. На полу грязь, листья и мелкие кости животных. В стенах то и дело зияли какие-то углубления ромбовидной формы. Вдоль коридора кое-где был сломан «потолок», впуская неяркий свет и освещая отдельные участки. Слева был глухой завал.
В дыру сверху не вылезти, слишком уж высоко. Остается только искать выход из Могильника (так вот почему это место так назвали, с мрачным удовлетворением подумал я). Ощупал голову, обнаружил здоровенную кровоточащую ссадину на лбу. Голова сильно болела. Болела и левая нога, но перелома вроде как не было. С трудом встал, и опираясь на стену, двинулся к ближайшему источнику света.
Коридор был очень длинным. Из темных провалов дул теплый, спертый воздушный поток. А еще оттуда пахло угрозой. Но я был настолько изможден, что страху просто не осталось места, были лишь какой-то фатализм и безразличие. Хуже уже не будет, думалось мне. Перевел дух у маленькой дырки в потолке. До следующей было далеко, метров пятьдесят, и под ней… что-то было? Я не мог толком различить. Интуиция вспыхнула красным светом, снова начала накатывать жуть. Но делать нечего — сзади тупик. По мере приближения все отчетливее становились очертания объекта. Это была тонкая и неподвижная фигура, сидящая на каком-то подобии каменной скамейки под самым провалом, хорошо освещенная. Я замер, не в силах двинуться и молясь всем богам, чтобы это была всего лишь статуя или мертвый, истлевший скелет. Прошло несколько минут, фигура не двигалась. Осторожно, держась за стену, я подошел поближе. Фигура была одета в истлевший белесый балахон. На голове была почерневшая от времени деревянная маска необычайно искусной работы, вся в резьбе и причудливых завитках. На месте глаз были два черных провала. На коленях лежали белые костяшки кистей. И все-таки это всего лишь труп, с облегчением подумалось мне. Но эта маска! Готов поклясться, что видел нечто подобное раньше, вроде бы в какой-то музейной экспозиции в Свердловске. Невольно всплыл в памяти и рассказ экскурсовода — мол, маска не относится к наследию ни одной из известных культур Урала, и куплена была некогда у спившегося охотника из манси, в бреду рассказывавшего про каких-то злых духов гор, крадущих у манси детей и подстерегающих припозднившихся путников. Тогда эта история показалась мне забавной, и только. Невольно прерывая ход мысли, я залюбовался маской, так она была красива в сером неуверенном свете.
Внезапно вспышка боли рассекла мое сознание подобно молнии, начинаясь в поврежденной ноге и отдаваясь по всему телу. От неожиданности я вскрикнул, и крик мой гулким эхом отдался в коридоре, умножаясь и искажаясь. Шума я наделал изрядно, и если тут был кто-то кроме меня, он тут же узнал об этом. Я замер в ужасе, не в силах пошевелится. Смотрел на маску, просто не мог оторвать взгляд. Она… притягивала.
И тут ее ужасный обладатель внезапно поднял на меня взгляд, повернув лысый череп и уставившись в меня пустыми провалами глазниц. Поднял так неестественно резко, что я даже не успел испугаться. Вперился в меня невидимым взглядом. Прошли секунды, и от ужаса у меня потекли слезы и застучали зубы. Я был парализован страхом, мыслей в голове не осталось, была только тьма этих бездонных глазниц. Шли мгновения, а мы все смотрели друг на друга, живой человек и навье, пришедшее из ужасных, липких кошмаров. Смотрели и не двигались. Почему он не убьет меня, не пожрет мою душу? Чего ждет? Казалось, что игра в гляделки с древним ужасом будет длиться вечно, и я обречен стать таким же как он, истлевшим призраком прошлого. Но тут ужасное безмолвие было прервано гулким звуком из глубин кургана. В глубине как будто упало на каменный пол что-то металлическое, звонко отозвавшись эхом в окрестных коридорах. И тут навье пошевелилось второй раз, повернув голову на источник звука. Его взгляд на мгновение отпустил меня, и я страшно закричал. Поток теплого воздуха из глубин принес аромат тлена. Я услышал тихий шепот. Вспомнилась мутная фигура, чуть не погубившая меня в лесу.
В следующие мгновения все происходило очень стремительно. Призрак снова повернул голову-маску ко мне, схватил меня за руку, а второй резко указал на один из пяти ближайших проходов. Ужас отпустил, я вырвался и что есть сил побежал туда, куда указывала мертвая рука. Какой-то посторонний голос внутри сказал мне, что так надо. Коридор шел под сильным уклоном вверх, и воздух в нем был свежее, чем внизу. Пробегая вверх, то и дело сбавляя ход, наткнувшись на очередной мелкий завал, я как-то отстранено отметил, что в расширении коридора на одном из каменных столов были аккуратно разложены пять автоматов, а рядом с ними покоились тронутые ржавчиной тусклые клинки. Над столом висело что-то вроде полуистлевшего гобелена. Сзади снова послышался металлический скрежет, а запах тлена стал почти невыносимым.
Вверх! Показался тусклый свет, дохнуло утренней свежестью. Показалась покосившаяся арка заросшего входа в курган. Еще несколько мгновений, и я был на свободе. Восходило солнце.
Меня нашли через несколько часов где-то на границе Могильника. Говорят, я смеялся и все упоминал какого-то ангела-хранителя. Двух моих друзей, бывших со мной, так и не нашли. Моему рассказу поверили почему-то сразу и безоговорочно, свернув поиски. Поклялись никому не рассказывать о произошедшем.
Дальше была психиатрическая больница. Ночные кошмары. Освобождение. Обычная человеческая жизнь, с ее радостями и горестями. Двадцать самых обычных лет.
Вот уж не знаю, какие связи поднял старый полковник для того, чтобы замять происшествие такого масштаба — говорить об этом он не хотел до самой своей смерти. А еще после того случая я стал замечать за тестем проявления суеверий, ранее ему чуждых — он даже пригласил батюшку для освещения территории части. Да и темноты стал побаиваться, хоть и ни разу не сказав об этом вслух. Однажды, годы спустя приехав к нему в гости и хорошо подвыпив, мы разговорились на эту почти забытую тему. Рюмка за рюмкой, старик попросил описать то, что я видел в ту ночь — к тому моменту за давностью лет происшествие казалось мне просто дурным сном, и я насколько подробно мог описал ему и ночного гостя, и обладателя маски. Лицо старика на мгновение исказилось в гримасе страха, в глазах промелькнуло ужасное узнавание, и он дрожащим голосом рассказал мне, что приходит к нему по ночам какая-то тень, и все кладет ему ледяную руку на лоб, и спрашивает что-то на рыбьем языке, отчего он каждую ночь просыпается дрожащий и в холодном поту. Рассказал, что в то злосчастное утро, прежде чем наткнуться на меня, они попробовали залезть в курган — но выход оказался наглухо завален, причем по виду уже лет сто. И что было ему видение — лежат, мол, внизу семеро бледных мертвецов на каменных столах, а над ними дрожит что-то зыбкое, будто бы черный такой туман.
Сейчас май 2013 года — ровно двадцать лет с момента тех событий, и шесть лет с момента смерти старого полковника. Умер он ночью, с открытыми глазами. Во всяком случае, на ночных гостей он никогда и никому больше не жаловался, хотя и доживал свои последние дни с трудом, как мы впоследствии узнали от соседей.
Пока я писал этот текст, шепот стал громче. Ощутимо пахнет тленом. Прошлым утром на полу спальни я обнаружил землю. Тени перестали стесняться меня и зажили своей жизнью. Тогда, двадцать лет назад, я ненароком оставил в том кургане свою кровь. Долго же ты меня искал, жадно, со свистом втягивая в мертвый череп ночной воздух, пытаясь уловить тот самый волнующий аромат. Пытался вызнать у несчастного старика, куда же мы с женой уехали, спасаясь от памяти о пережитом мной ужасе. Но я не боюсь тебя, ночной морок. Нет, уже нет. Но меня до дрожи пугает мысль о том, что я пишу это из самого центра большого города, и что одного меня тебе может оказаться мало. Читать полностью…

Обычным школьным днем мальчик по имени Том сидел на уроке математики. До конца уроков оставалось еще 6 минут. Пока он решал пример, что-то привлекло его внимание.
Его парта была возле окна, и он повернулся, чтобы посмотреть на газон снаружи. Предмет был похож на фотографию. Когда уроки закончились, он побежал к тому месту, где увидел ее. Он бежал быстро, чтобы никто не опередил его.
Он подобрал фотографию и улыбнулся. На ней была самая красивая девушка, какую он только видел. На ней было платье с тесемками и красные туфельки, указательный и средний ее пальцы формировали букву V.
Она была столь прекрасна, что ему захотелось встретиться с ней, и потому он побежал обратно в школу и спросил у каждого, не встречали ли они этой девочки. Но все отвечали отрицательно. Он совсем упал духом.
Дома он спросил у своей старшей сестры, знала ли она эту девочку, но к несчастью, она ответила, что не знала. Было уже поздно, поэтому Том поднялся в свою комнату, поставил фотографию на стол и лег в кровать.
Посреди ночи Том проснулся от стука в окно. Кто-то стучал по стеклу ногтем. Он испугался. После этого он услышал хихиканье. Он увидел тень за окном и решил подойти к окну, открыть его и посмотреть, кто хихикает. Когда он достиг места, откуда оно доносилось, хихиканье прекратилось.
На другой день мальчик расспросил соседей о девочке. Они ответили, что видят ее впервые. Он даже спросил у своей матери, когда она вернулась с работы, но и она ничем не смогла ему помочь. Он отправился в свою комнату, положил фотографию на стол и уснул.
И вновь его разбудил стук в окно. Он взял фотографию и отправился на звук смеха. Он пересекал проезжую часть, когда внезапно показавшаяся машина сбила его. Он погиб с фотографией в руке.
Водитель вышел из машины, чтобы помочь ему, но было слишком поздно. Внезапно он увидел фотографию и подобрал ее.
На ней была милая маленькая девочка, показывавшая три пальца. Читать полностью…

Джульетта вошла в свою спальню, улыбнулась, и тысяча Джульетт улыбнулись ей в ответ. Потому что все стены были зеркальными; даже потолок отражал ее образ.
Со всех сторон на нее глядело очаровательное лицо, обрамленное золотыми кудрями. Лицо ребенка, лицо ангела. Разительный контраст зрелому телу в легкой накидке.
Но Джульетта улыбалась не беспричинно. Она улыбалась, потому что знала: вернулся Дедушка и привез ей новую игрушку. Надо приготовиться.
Джульетта повернула кольцо на пальце, и зеркала померкли. Еще один поворот полностью затемнил бы комнату. Поворот в обратную сторону – и зеркала засияют слепящим светом. Каприз – но в том-то и секрет жизни. Выбирай удовольствие.
А что ей доставит удовольствие сегодня ночью?
Джульетта подошла к стене, взмахнула рукой, и одна из зеркальных панелей отъехала в сторону, открывая нишу, похожую на гроб, с приспособлениями для выкручивания пальцев и специальными «сандалиями».
Мгновение она колебалась; в эту игру она не играла давно. Ладно, как-нибудь в другой раз… Джульетта повела рукой, и стена вернулась на место.
Джульетта проходила мимо ряда панелей и воскрешала в памяти, что скрывается за каждым зеркалом. Вот обычная камера пыток, вот кнуты из колючей проволоки, вот набор костедробилок. Вот анатомический стол с причудливыми инструментами. За другой панелью – электрические провода, которые вызывают у человека ужасные гримасы и судороги, не говоря уже о криках. Хотя крики не проникали за пределы звукоизолированной комнаты.
Джульетта подошла к боковой стене и снова взмахнула рукой. Покорное зеркало скользнуло в сторону, открывая взгляду почти забытую игру, один из самых первых подарков Дедушки. Как он ее называл? Железная Нюрнбергская Дева, вот как – с заостренными стальными пиками под колпаком. Человек заковывается внутри, вращается штурвальчик, смыкающий половинки фигуры (только очень медленно), и иглы впиваются в запястья и локти, в ступни и колени, в живот и глаза. Надо лишь держать себя в руках и не поворачивать штурвальчик чересчур быстро, иначе можно испортить всю забаву.
Впервые Дедушка показал, как работает Дева, когда привез настоящую живую игрушку. А потом показал Джульетте все. Дедушка научил ее всему, что она знала, потому что был очень мудр. Даже ее имя – Джульетта – он вычитал в какой-то старинной книге философа де Сада.
Книги, как и игрушки, Дедушка привозил из Прошлого. Только он мог проникать в Прошлое, потому что у него одного была Машина. Когда Дедушка садился за пульт управления, она мутнела и исчезала. Сама Машина, вернее, ее матрица, оставалась в фиксированной точке пространства-времени, объяснял Дедушка, но каждый, кто оказывался внутри ее границ – а она была размером с небольшую комнату, – перемещался в Прошлое. Конечно, путешественники во времени невидимы, но это только преимущество.
Дедушка привозил множество интересных вещей из самых легендарных мест: из великой Александрийской библиотеки, из Кремля, Ватикана, Форт-Нокса… из древнейших хранилищ знаний и богатств. Ему нравилось ездить в то Прошлое, в период, предшествующий эре роботов и термоядерных войн, и коллекционировать сувениры. Книги, драгоценности… Никчемный хлам, разумеется, но Дедушка был романтиком и обожал старые времена.
Конечно, Машину изобрел не он. На самом деле ее создал отец Джульетты, а Дедушке она досталась после его смерти. Джульетта подозревала, что Дедушка-то и убил ее родителей. Впрочем, это не имело значения. Дедушка всегда был очень добр к ней; кроме того, скоро он умрет, и тогда она сама будет владеть Машиной.
Они часто шутили по этому поводу.
– Я воспитал чудовище, – говорил он. – Когда-нибудь ты уничтожишь меня. После этого тебе останется уничтожить целый мир – или его руины.
– Ты боишься? – дразнила Джульетта.
– Нет. Это моя мечта: полное и всеобщее уничтожение, конец стерильному упадку. Можешь ли ты представить себе, что некогда на этой планете жили три миллиарда людей! А теперь едва ли три тысячи! Три тысячи – запертых в Куполах, не смеющих выйти наружу, вечных узников, расплачивающихся за грехи отцов. Человечество вымирает; ты просто приблизишь финал.
– Разве мы не можем остаться в другом времени?
– В каком? Никто из нас не мог бы выжить в иных, примитивных условиях… Нет, надо радоваться тому, что есть, наслаждаться моментом. Мое удовольствие – быть единственным обладателем Машины. А твое, Джульетта?
Он знал, в чем ее удовольствие.
Свою первую игрушку, маленького мальчика, Джульетта убила в одиннадцать лет. Игрушка была особым подарком от Дедушки, для элементарной секс-игры. Но она не захотела действовать, и Джульетта, разозлясь, забила ее железным прутом. Тогда Дедушка привез ей игрушку постарше, темнокожую. Та действовала просто здорово, однако в конце концов Джульетта устала и взяла нож.
Так она открыла для себя новые источники наслаждений. Конечно, Дедушка об этом знал. Он в высшей степени одобрил ее забавы и с тех пор постоянно привозил ей из Прошлого игры, которые она держала за зеркалами в спальне, и объекты для экспериментов.
Самым волнующим был момент предвкушения. Какой окажется новая игрушка? Дедушка старался, чтобы все они понимали по-английски. Словесное общение часто имело большое значение, особенно если Джульетте хотелось следовать наставлениям философа де Сада и насладиться интимной близостью перед тем, как перейти к более утонченным удовольствиям.
Будет ли игрушка молодой или старой? Необузданной или кроткой? Мужчиной или женщиной? Джульетта перепробовала все возможные варианты и комбинации. Иногда игрушки жили у нее несколько дней, а иногда она кончала с ними сразу. Сегодня, например, она чувствовала, что ее удовлетворит только самое простое решение.
Поняв это, Джульетта оставила в покое зеркальные панели и подошла к большому широкому ложу. Он был там, под подушкой, – тяжелый нож с длинным острым лезвием. Итак, она возьмет игрушку с собой в постель и в определенный момент совместит удовольствия.
Джульетта задрожала от нетерпения. Что это будет за игрушка?
Она вспомнила холодного, учтивого Бенджамина Батерста, английского дипломата периода, который Дедушка называл наполеоновскими войнами. О да, холодный и учтивый – пока она не завлекла его в постель. Потом был американский летчик… А однажды даже целая команда судна «Мария Целеста»!
Забавно: порой в книгах ей встречались упоминания о некоторых ее игрушках. Они навсегда исчезали из своего времени, и, если были известными и занимали положение в обществе, это не оставалось незамеченным.
Джульетта заботливо взбила подушку и положила ее на место.
Внезапно раздался голос Дедушки:
– Я привез тебе подарок, дорогая.
Он всегда так ее приветствовал; это было частью игры.
– Не тяни! – взмолилась Джульетта. – Рассказывай скорее!
– Англичанин. Поздняя викторианская эпоха.
– Молодой? Красивый?
– Сойдет, – тихо засмеялся Дедушка. – Ты слишком нетерпелива.
– Кто он?
– Я не знаю его имени. Но судя по одежде и манерам, а также по маленькому черному саквояжу, который он нес ранним утром, я предположил бы, что это врач, возвращающийся с ночного вызова.
Джульетта знала из книг, что такое «врач» и что такое «викторианец». Эти два образа в ее сознании очень подходили друг другу. Она захихикала от возбуждения.
– Я могу смотреть? – спросил Дедушка.
– Пожалуйста, не в этот раз.
– Ну, хорошо…
– Не обижайся, милый. Я люблю тебя.
Джульетта отключила связь. Как раз вовремя, потому что дверь отворилась и вошла игрушка.
Дедушка сказал правду. Игрушка была мужского пола, лет тридцати, привлекательная. От нее так и разило чопорностью и рафинированными манерами.
И, конечно, при виде Джульетты в прозрачной накидке и необъятного ложа, окруженного зеркалами, она начала краснеть.
Эта реакция полностью покорила Джульетту. Застенчивый викторианец – не подозревающий, что он в бойне!
– Кто… кто вы? Где я?
Привычные вопросы, заданные привычным тоном… Джульетта порывисто обняла игрушку и подтолкнула ее к постели.
– Скажите мне, я не понимаю… Я жив? Или это рай?
Накидка Джульетты полетела в сторону.
– Ты жив, дорогой… Восхитительно жив! – Джульетта рассмеялась, начав доказывать утверждение. – Но ближе к раю, чем думаешь.
И, чтобы доказать это утверждение, ее свободная рука скользнула под подушку.
Однако ножа там не было. Каким-то непостижимым образом он оказался в руке игрушки. И сама игрушка утратила всякую привлекательность. Ее лицо исказила страшная гримаса. Лезвие сверкнуло и опустилось, поднялось и опустилось, и снова, и снова…
Стены комнаты, разумеется, были звуконепроницаемыми. То, что осталось от тела Джульетты, обнаружили через несколько дней.
А в далеком Лондоне, в ранние утренние часы после очередного чудовищного убийства, искали и не могли найти Джека Потрошителя…
Авторы: Роберт Альберт Блох; Харлан Эллисон.
Перевод: Владимир Бука Читать полностью…

Я бы хотела рассказать об одном персонаже, информацию о котором не знает никто и найти ее невозможно. Вопрос: откуда я про нее знаю? Недавно я заглянула на новости одного из городов Америки и нашла интересную статью: было совершено убийство четырех человек, выживших нет. Нет зацепок и улик. Единственное, что можно было сказать — убийства совершались с целью вырезать сердце (как я позже узнала, оно шло в пищу). Был один очевидец, но вскоре и он был убит.

Потом я детально изучила архив и вот что узнала:

Убийцу зовут Роури (от. англ. roar — рычать, но для созвучия говорят Роури), ей 16. Настоящее имя — Кейт. В общем, я нашла ее историю.
Кейт не была какой-то особенной девушкой. В смысле, была, только не в обычном смысле. Ее родители погибли в аварии, сама же Кейт отделалась простым шрамом на весь правый глаз. С 14 лет жила в приюте. Друзей не было, со смотрителями отношения плохие. В общем, мало хорошего. Все хвалили Кейт за ее красивые рисунки. Она увлекалась дикими животными, в особенности кошками. В 16 Кейт стали мучить причудливые сны. Первое, что ей приснилось, были перчатки с железными когтями-ножами. Этот сон мучал девушку неделю, пока она их не сделала. Потом Кейт приснилось ожерелье с тремя клыками диких кошек. В общем, через две недели у нее был полный комплект: маска рычащего льва(в запасе еще были маски пантеры, тигра, гепарда и ягуара), перчатки, ожерелье и многое другое. И вот Кейт снится, будто она убивает одну из смотрительниц. По началу она не обращала на это внимания, но вскоре инстинкты взяли верх, и ночью Кейт убила одну из смотрительниц. Перед убийством громко рычала (за что и получила свое имя), а после разорвала жертве горло. После убийства Роури исчезла, но есть предположения, что в лес, в котором неоднократно и ранее совершались убийства.

За день до смерти очевидец рассказал полиции, что видел силуэт Роури в лесу, а рядом стоял высокий мужчина без лица.
История интересная и захватывающая, а что самое главное — правдивая.

Читать полностью…

С детства любила смотреть в чужие окна по вечерам, когда в квартирах горит свет и комнаты хорошо видно. Мне всегда это нравилось. Будто в другой мир заглядываешь, в другую жизнь, как по телевизору, только не кино смотришь, а реальную жизнь. Сколько себя помню, если была возможность заглянуть в чьё-то окно, я всегда сунула нос. Вот и несколько дней назад, точно так же.

Вечер уже был, но было ещё относительно светло. В квартирах свет начали включать. Я ждала звонка от друга. Подошла к открытому окну, села возле него в кресло, начала на улицу глазеть. А так как кругом только дома и деревья, то на глаза в основном попадались окна. И вот сижу я, взгляд бегает по фасаду дома напротив, и тут боковым зрением улавливаю движение.

Машинально перевожу взгляд, вижу – к окну в не очень ярко освещённой комнате на седьмом этаже подбежала девушка. Она начала дёргать оконную раму, испуганно оглядываясь назад. Я увидела, что она повернула ручку, но окно не открылось. Она дёргала и тянула его так сильно, что… я не знаю, обычное пластиковое окно поддалось бы…

В какой-то момент девушка снова оглянулась назад, после чего снова крутанулась к окну и принялась снова тянуть и дёргать его. Она то оглядывалась, то снова поворачивалась к окну. А потом она перестала дёргать раму и принялась колотить кулаками по стеклу и кричать. Наверное. Лицо её было не очень хорошо видно, но я увидела, что она кричит.

Она открывала рот, она будто выкрикивала что-то, но крика я не слышала. Звука её ударов о стекло тоже не было слышно. У меня тогда ещё промелькнула мысль «фигасе звукоизоляция…» Я поднялась, высунулась в окно, стало тревожно. Девушка продолжала лупить кулаками по стеклу и кричать что-то. Она начала биться о стекло всем телом, на лице был ужас, она снова и снова кричала что-то. Все звуки на улице было хорошо слышно, но в том окне будто звук вырубили.

И тут я увидела, что она перестала тарабанить в окно, резко выпрямилась, вскинула голову вверх и так же неслышно закричала, дёргаясь будто в конвульсиях. А через секунду с ней стало твориться что-то… Я не сразу поняла, что именно происходит, до меня дошло только тогда, когда я увидела её тонкие-тонкие руки на стекле и впавшие щёки.

Она будто высыхала. Она быстро-быстро усыхала, будто в мумию превращаясь… А через какое-то мгновение окно начало заволакивать чем-то тёмным. Снизу начало подниматься что-то тёмное, похожее на какую-то жижу. Оно поднималось очень быстро и через несколько секунд закрыло собой всё окно. Через эту жижу было едва видно, как высохшие пальцы медленно сунутся вниз по стеклу, оставляя за собой дорожки, которые тут же снова заволакивались.

Я смотрела на всё это, а сама двинуться не могла. Внутри всё сжалось, в голове не укладывалось то, что я увидела. Стряхнув оцепенение, я схватилась за мобильный. Несколько секунд соображала, кому и куда звонить? В милицию? В «скорую»? Хотя какая там уже нафиг «скорая»… На секунду промелькнула мысль, что всё это мне просто показалось, что это глюк, что этого не было.

Я снова посмотрела на то окно, но оно так же было затянуто чем-то чёрным. Свет из квартиры через это что-то не проникал. Меня затрясло. Набрала всё-таки номер милиции и кое-как объяснила, что только что увидела из окна, как в соседнем доме в квартире девушка стучала в окно и звала на помощь, а пока я бегала за телефоном, она исчезла. Не особо охотно меня попросили назвать мой адрес. Пока приехали, я наглоталась валерьянки и попыталась успокоиться. Приехали, сказали, что я должна указать это долбанное окно. Указала. И прозрела. То, что затянуло окно, пропало, в окне снова было видно свет. Мне что-то втирали, что я должна быть свидетелем, или кем там…

Короче, что я нужна там, в той квартире. Я знаю, я имела право отказаться. Я отказалась.

По двору ходят разговоры, что в одиннадцатом доме нашли тело, «похожее на сушёную воблу». А меня теперь колотит от одной мысли посмотреть в чьё-то окно. Читать полностью…